Я хотела иметь ребенка. Ребенка, который смотрел бы на меня и улыбался, выражая безусловную и такую благотворную любовь. Ребенка, который любил бы меня, даже если на это не способен мой муж. Я страстно желала ощутить на себе сильную любовь, за которую могла бы умереть.

Я положила телефонную трубку и взглянула на полупустой бокал.

Джессика должна родить со дня на день. Хотя Эсмонд и пытался ей запретить видеться со мной, мне удалось проложить путь к их крошечной квартирке в Ист-Энде. Джессика стала большой, как дом. Дом… Я содрогнулась при мысли об убожестве их скромного однокомнатного жилища. Моя будущая племянница или племянник может подцепить какую-нибудь болезнь – если выживет, родившись там.

Мое сердце пропустило удар. Конечно, Ма не допустит, чтобы с ее внуком что-нибудь случилось. Она уже избаловала сыновей Дианы от Гиннесса. И, несмотря на Ист-Энд, дитя Джессики и Эсмонда тоже будет ее внуком, так что о нем позаботятся. Демоны зависти, которых я пыталась держать взаперти, кружились в моем пропитанном вином нутре.

Джессика, которая сбежала, бросив всем вызов, и Диана, которая оставила мужа и пренебрегла светскими приличиями, став любовницей Мосли, – обе они матери! А где же мой ребенок?

– Пожалейте меня, – прошептала я, обращаясь непонятно к кому.

Январь 1938 года

Дорогой Ивлин!

Я прилагаю к письму свое предисловие для сборника семейных писем, которым сейчас занимаюсь. Как всегда, буду очень рада твоим ценным советам.

С любовью,

Нэнси

Лед на лондонских улицах и печали удерживали меня дома. Я с головой погрузилась в работу над «Леди из Олдерли». Она близилась к завершению, и вскоре я планировала передать ее Эдварду для публикации.

Прошло две недели с тех пор, как я позвонила Джессике и сообщила, что хотела бы повидать ее и малыша. Я боялась, что ее никчемный муж продолжал настраивать сестру против меня.

Отложив правки, я поехала на метро, рискуя быть ограбленной, а потом пересела на такси, которое ползло по обледеневшим улицам до дома № 41 на Ротерхайт-стрит в Ист-Энде.

Четырехэтажное ветхое здание выглядело столь же безрадостно, как и в мой первый визит. Одно из множества грязных окон в нижнем этаже было разбито. Какой-то мужчина сидел на земле и пил из помятой фляжки – казалось, он не сходил с этого места по крайней мере лет десять. Не обращая на него внимания, я взглянула вверх, ожидая увидеть колыбель, свисающую из окна, – Дебора рассказывала мне, как во время ее визита малышка со счастливым видом раскачивалась на ветру. Однако сейчас колыбели не было.

Джессика открыла дверь, едва я постучала. Казалось, она меня поджидала. Слегка растрепанные волосы, измятая и запачканная одежда, но на щеках сестры горел румянец, а глаза сияли от счастья.

– Эсмонд ушел на работу, так что у нас есть немного времени, – с нервной улыбкой она взяла меня за руку и втянула внутрь.

– Отлично.

Я сняла пальто, дрожа от холода. Наверное, обогреватель вышел из строя.

Отодвинув на столе бумаги, чтобы освободить место, я пристроила там маленький пирог, испеченный Сигрид. И заключила Джессику в объятия. От нее пахло потом и прокисшим молоком. Мне хотелось вытащить ее из этого убожества, в котором она упорно продолжала жить, и отвезти домой – хотя бы понежиться в ванне.

– Где Джулия?

Джессика кивнула в сторону колыбели:

– Спит.

Я испытала облегчение оттого, что мне не придется сразу увидеть ребенка. Я знала, как больно мне будет взять малышку на руки.

– Давай выпьем чаю.

Джессика поставила чайник на огонь, затем устроилась за столом, открыла коробку с пирогом и с наслаждением вдохнула его сладкий аромат.

– Пахнет божественно.

Порывшись в ящике буфета, я нашла ржавый нож, вытерла его полотенцем, прихватила две вилки и тарелки. Пока я нарезала пирог, холодный воздух пронзил плач Джулии.

– О, она голодная. – Джессика поднялась со стула и вынула из колыбели, стоявшей в углу, крошечный сверток. – Ты не возражаешь, если я ее покормлю?

– Конечно!

Мое сердце заныло. Это мучительно больно – видеть младенца, прижавшегося к матери. Пока я разливала чай, Джессика расстегнула блузу и поднесла голодную малышку к груди.

– Как ты поживаешь? – я надеялась, что Джессика будет откровенна со мной.

– Устала, и в то же время счастлива, – она с горделивой улыбкой взглянула на Джулию. – Она такая красавица! И я уже вижу в ней дерзость Митфордов.

– Чего и следовало ожидать, – я чуть не добавила «от ребенка, зачатого, когда его родители были в бегах», но вовремя остановилась. – Как Эсмонд?

– Прекрасно.

Джессика не стала вдаваться в подробности. Однако я усомнилась в искренности ее ответа, оглядывая тесную захламленную квартирку.

– Я могла бы как-нибудь днем прислать Сигрид, если хочешь. Она немного помогла бы, пока ты будешь заниматься с Джулией. Подарок для молодой мамы.

– Эсмонд будет недоволен, если застанет ее, вернувшись домой. Ма предлагала прислать няню Блор, но Эсмонд говорит, что это противоречит всему, во что мы верим.

Интересно, что подразумевается под этим «всем» и разделяет ли моя сестра такие взгляды – или они ей навязаны? Любопытно также, замечает ли Эсмонд, как они живут, ведь он ходит на работу, а не прозябает целый день в убогой обстановке.

– Тогда в то время, когда он на работе, – я подмигнула. – То, чего он не знает, его не огорчит, а тебе поможет.

Джессика рассмеялась, подцепив вилкой кусочек пирога.

– Если он вернется, а в квартире будет убрано, то он все поймет. Кроме того, мне нравится заниматься домашним хозяйством.

Слегка разочарованная ее отказом от помощи, я умолкла.

– Ты слышала об эвакуации детей? – Джессика сменила тему. – Бойцы Сопротивления в Германии посылают сюда еврейских детей, чтобы спасти их от этого убийцы, дружка Юнити.

Джессика покачала головой, выражая отвращение к увлечению нашей сестрицы, и подтолкнула ко мне газету.

Она ненавидела Гитлера чуть ли не больше, чем кто-либо другой, и тем не менее питала слабость к Юнити, привязанной к этому монстру.

Я пила чай, читая заголовок редакционной статьи. Сегодня в Британию прибудут первые дети-беженцы.

Я гордилась нашей страной, проявляющей сострадание, но это ведь совершенный кошмар. Какой ужас творится по ту сторону Ла-Манша, если родители отдают своих детей незнакомцам и те увозят их неизвестно куда? А когда дети прибудут в Англию – куда они денутся? Приютит ли этих обездоленных кто-то из знакомых мне владельцев загородных домов? Нашу семью не просили об этом, и мама не вызвалась сама, иначе она упомянула бы об этом.

– Я представить себе не могу разлуку с Джулией. Это меня