– Властитель, он как прежде при хаптагаях. Ничего странного за ним и его людьми не замечено. Они тоже были в походе, – склонясь, ответит Туцу.

– Вели, чтобы на закате его доставили ко мне. И еще. Не нужно связывать ему руки, – повелел Тюйлюхой.

– Будет исполнено, властитель, – Туцу почтительно склонился и удалился из юрты.

С наступлением сумерек раб предстал перед Тюйлюхоем.

– Все случилось так, как ты мне поведал, – начал ваньци. – Ответь мне, откуда ты узнал обо всем?

– Ваньци, я могу только лишь толковать увиденное моим человеком. Он провидец. Я несколько раз имел возможность убедиться в этом. У него бывают видения, но он сам не знает их причин и значения, – склонившись, ответил раб.

– Почему ты сбежал от своих властителей? – глядя ему в лицо, спросил Тюйлюхой.

Раб замолчал и опустил голову.

– Ты не хочешь говорить об этом? – спросил Тюйлюхой.

– Да, ваньци. Прости меня, – подняв голову и посмотрев прямо ему в глаза, ответил раб.

Тюйлюхой понял, что тот честно ответил, но ему было важно узнать о нем как можно больше.

– Кем ты был в своей стране? – Тюйлюхой настойчиво продолжал допрос.

– Я был военным, – не называя титула, ответил раб.

– Гуан Си, если ты не хочешь мне рассказывать все о себе сам, то ты как военный человек должен понимать, что я могу узнать о тебе все и без тебя. Причем могу сделать это двумя совершенно разными способами. Либо через моих лазутчиков в твоей стране, либо подвергнув тебя пыткам. Второе гораздо проще сделать. Но ты ведь сам искал встречи со мной, так почему говоришь без желания, отрывисто и все время вынуждаешь меня задавать тебе вопросы? – назвав его по имени, резонно подметил Тюйлюхой. – Я думаю, что такое твое поведение не приведет к моему пониманию тебя. А ты ведь надеешься на это.

– Да, ваньци, ты прав, и я все понимаю, но свое прошлое я не утаиваю от тебя, я просто не хочу о нем больше вспоминать. Я дошел до вас, чтобы здесь попытаться начать новую жизнь. И терпел все выпавшие на мою долю невзгоды только ради этого. Теперь все в твоей власти. Я всего лишь раб, – вздохнув, как-то печально ответил раб.

Тюйлюхой понял, что тот ничего больше сам не скажет.

«Зачем, на самом-то деле, мне знать о его прошлом? Что это мне даст? Ничего. Ему, видимо, оно тоже уже без пользы. У каждого есть в прошлом то, чего не хочется помнить. К тому же много времени прошло, как он находится здесь. С тех пор все изменилось и у них и у нас. Гораздо полезнее для меня то, чем он обладает теперь, и это важнее всего. Мне нужны его провидец и он сам как толкователь его видений. Так стоит ли выпытывать у него сведения о его прошлой жизни? Нет. Нужно пойти ему навстречу и приблизить его к себе, облегчить его тяжкую учесть, а там, со временем, он и сам расскажет о своем прошлом», – подумав, принял решение Тюйлюхой.

– Ты знаешь, что теперь происходит в твоей бывшей стране? – меняя тему разговора, поинтересовался Тюйлюхой

– Нет, ваньци, – мотнул головой раб.

– Прошлой осенью скончался циньский император, – пристально следя за его реакцией, поведал ему Тюйлюхой.

Раб удивленно взглянул на него. Было видно, что он искренне поразился тем, что услышал.

– Теперь там правит его старший сын. Но его положение очень шаткое, – продолжил Тюйлюхой. Он видел, что тот еще не опомнился от первой новости, которая, судя по его реакции на нее, как понял ваньци, была действительно для него неожиданной.

– О чем ты вдруг задумался? – заметив, что раб явно растерян и о чем-то думает, поинтересовался Тюйлюхой.

– Прости, ваньци, а где умер император? – вдруг спросил раб.

– В городе Шацю, – ответил Тюйлюхой.

– Да, верно. Провидец мне говорил о скорой смерти императора. И город, и год, и время года он точно указал, – тихо произнес тот.

На этот раз удивился Тюйлюхой.

– Что еще сказал твой провидец? – спросил он, сдерживая волнение.

– Сказал, что в год ху, тигра, будет сожжен Сяньян, – также тихо ответил раб. – Это случится через один год.

Тюйлюхой не сводил глаз с раба. Он видел, как тот вел себя теперь, и хорошо помнил каждую встречу с ним. Во всем его поведении не было ничего похожего на ложь. Тюйлюхой убеждался в том, что был прав в своих ночных размышлениях о нем, после того как его привели к нему в первый раз. Он смотрел на него и чувствовал всей душой, что уже доверяет ему. Раб замолчал. Тюйлюхой подождал немного и хлопнул в ладони. Вошел начальник стражи Туцу. Тюйлюхой кивнул. Раба увели.

* * *

– Отец, я запомнил, что каждый наш воин, став им, никогда не станет ни цецзюем, ни данху, ни дувэем. А если он заслужил такой титул в сражениях, то ему его все равно не дадут? – взобравшись на колено отца, спросил Югюлюй. – Он же обидится и не будет воевать в полную силу.

– Сын мой, ты отчасти прав. Хунн, рожденный воином, останется просто воином навсегда. Таково веление великого шаньюя. Но воин знает об этом, и он не держит обиды ни на кого, потому что он всегда помнит, что если с ним что-то случится в бою, великий шаньюй никогда не оставит его семью и родичей без внимания. Они всегда будут иметь все, чтобы жить хорошо. Ты понял меня? – Тюйлюхой погладил мальчика по головке: – Я рад, что ты сам подумал об этом.

– Понял, отец, это хорошо. А что может случиться с ним в бою? Его могут ранить, как тебя, да? – мальчик по привычке держал в руке палец отца.

– Могут и ранить, могут и убить, к сожалению, сын мой, – понюхав его в темечко, задумчиво ответил отец.

– Ранить, это значит – он вернется, но не на коне, да? Его привезут. А убить, это значит – он не вернется. Вернется только его конь, да, отец? – мальчик, задрав головку, посмотрел ему в лицо.

– Да, сын мой, ты почти прав. Иногда и конь его может не вернуться, – вздохнув, согласился отец.

– Это плохо. Я так ждал тебя. Очень-очень ждал тебя, и мама очень-очень ждала тебя, и ты вернулся, – рассматривая лицо отца, улыбнулся мальчик.

– Как же я мог не вернуться, когда меня ждут такой смышленый сын и такая добрая его мама, – вновь погладив его по головке и крепко понюхав в темечко, улыбнулся отец.

– А тем пастухам, тем рабам поставили юрту. Она хоть и