* * *

Ваньци Тюйлюхоя везли в кибитке, застелив ее овечьими шкурами. Он был ранен в правое плечо шальной стрелой. Рядом с кибиткой вел своего коня его начальник стражи Туцу. Возле возничего находился лекарь, внимательно следивший за состоянием властителя. Сам чжуки-ван, узнав о ранении ваньци Тюйлюхоя, сперва срочно прислал к нему лекаря, а затем лично навестил его с благодарностью за умелое ведение сражения, так как именно на его пути перед одним из селений оказалось самое большое вой ско дунху, которое в жестокой и кровопролитной схватке сумел одолеть Тюйлюхой. За весь поход эта битва была наиболее крупной из всех. Его тысячи заметно поредели, поскольку понесли значительные потери. Особой угрозы для его жизни ранение не представляло, но оно сказалось на его здоровье из-за обильной потери крови. В той битве, не обратив внимания на рану, Тюйлюхой продолжал сражаться и только тогда, когда он понял, что ход битвы переломлен в его пользу, он расслабился и, тут же потеряв сознание, припал к гриве своего боевого скакуна. Верный Туцу успел вовремя подхватить его и вывезти из боя в безопасное место, исполнив свой долг. Теперь же он следовал рядом с ним, оберегая его покой, следя за тем, чтобы никто не потревожил спящего властителя.

* * *

Югюлюй, утирая пот со лба, гнал во весь опор своего скакуна навстречу приближающимся войскам отца.

– Где властитель? Где мой отец? – поравнявшись с дувэем первой тысячи, с трудом осадив разгоряченного жеребца, выкрикнул он.

– Он в первой кибитке, – развернув скакуна, показал рукой тот.

Мальчик приподнялся в седле, вытянул шею и, увидев кибитку, помчался к ней.

Туцу, заметив приближающегося Югюлюя, направился к нему навстречу и преградил ему путь, повернув к нему боком коня и подняв руку.

– Что с ним? – встревоженно спросил мальчик, едва не налетев на Туцу.

– С властителем уже все хорошо, но пока его не следует беспокоить, – склонив голову, спокойно ответил Туцу.

– Уже? Что это значит? – завертелся на коне Югюлюй.

– Он сам скажет, но чуть позже, – смотря в лицо мальчику, как можно тише ответил Туцу.

Югюлюй был явно растерян. Он не знал, как ему поступить и смотрел в сторону приближающейся кибитки, едва сдерживая коня.

– Прошу тебя, – Туцу с пониманием взглянул ему в глаза.

– Можно, я поеду рядом с ним? – попросил мальчик.

– Хорошо, но тихо, – поворачивая скакуна, согласился Туцу.

Вскоре они уже сопровождали кибитку. Югюлюй не сводил глаз с нее, пытаясь понять, что случилось с отцом и почему его везут в ней. Он поглядывал на Туцу и немного успокаивался, видя, что тот не выказывает ни тревоги, ни волнения, ни какой-либо обеспокоенности. Перед главной юртой кибитка тихо остановилась. Несколько стражников растянули возле нее большую верблюжью шкуру. Туцу с двумя воинами, откинув задний полог, забрался в кибитку. Они стали осторожно вытаскивать из нее властителя, взявшись за края шкуры под ним, и бережно опустили его на приготовленную подстилку, держа ее на руках. Югюлюй стоял рядом с ними. Вскоре он увидел бледное лицо спящего отца. Не сдержавшись, он прикусил руку и тихо заплакал. Стражники, медленно ступая, внесли властителя в юрту. Туцу подошел к мальчику и, успокаивая его, положил руку ему на плечо.

* * *

Прошло три дня после возвращения Тюйлюхоя. Лекарь ему уже разрешил приподниматься и недолго сидеть. Жена и сын постоянно находились в главной юрте, заботясь и ухаживая за ним. Югюлюй уже знал о том, что отец получил рану в сражении, и очень гордился тем, что он вернулся победителем. Молчаливая мать, хлопоча у очага, часто одергивала сына, когда он приставал с расспросами к отцу, забираясь к нему на лежак, забывая о том, что он еще слаб. Тюйлюхой улыбался, глядя на сына, все время пытаясь понюхать его в темечко. Женщина украдкой поглядывала на них и отводила взор, утирая повлажневшие глаза. Она знала, что между отцом и сыном существует удивительная связь, что их отношения особенные и что отец души не чает в нем, очень трепетно и нежно относясь к нему. Она видела, как они сильно соскучились друг по другу, и старалась по возможности не мешать им наслаждаться взаимным общением. Уложив сына спать в своей юрте, она приходила к супругу и, тихо прильнув к нему, нежно гладила его рану, словно убаюкивала его. Он засыпал, прижимая ее к себе здоровой рукой. Она была молода, гораздо моложе своего супруга, но где бы он ни был, рядом или вдали, всегда чувствовала его так, словно родила и его. В тот день, когда он получил рану, она, проведя бессонную ночь, с самого утра не находила себе места. Все валилось из ее рук. Она не слышала, когда к ней обращались, не видела, куда шла, забывала, зачем шла и для чего брала в руки какие-то предметы. Весь день она была не в себе, а на закате, уложив сына, она присела на свой лежак и очень отчетливо поняла, что ее супруга ранили. Только после этого к ней странным образом вернулось спокойствие. «Главное, что он жив», – подумала она. Ее душа тут же перестала болеть. Она сразу прилегла и крепко уснула. Вот и теперь, находясь возле него, чувствуя ровное биение его сердца, она не сомневалась в том, что он скоро поправится.

* * *

– Властитель, я уже не нужен тебе. Позволь мне отбыть, – склонившись перед сидящим у очага Тюйлюхоем, попросился лекарь.

Тюйлюхой встал, подошел к нему, коснулся рукой его плеча и направился к выходу. Лекарь последовал за ним. Снаружи их встретил Туцу. Он склонился при виде ваньци. Тюйлюхой посмотрел на него. Тот кивнул и отступил.

– Благодарю тебя за все, что ты сделал для меня. А это тебе, – Тюйлюхой почтительно показал рукой на кибитку. – Прими от меня эти дары за свои труды. Да хранят тебя небеса.

Лекарь склонился перед ним и направился к кибитке, за которой стояла сотня сопровождения. Взобравшись на сиденье возле возничего, он посмотрел за полог внутрь кибитки и увидел, что она полностью загружена множеством дорогих вещей. Вскоре они тронулись и уже через какое-то время покинули расположение становища, держа путь на север.

* * *

– Где тот раб? – спросил