Мария Моденская вздрогнув проснулась и обнаружила, что в ее спальне никого нет. Леди Сандерленд, которая в ту ночь была дежурной дамой опочивальни, должна была находиться здесь.

— Что случилось? — вскричала королева, и ужасное предчувствие охватило ее.

Ответа не было, и когда она уже собиралась встать с постели, вбежала леди Сандерленд. Мария Моденская сразу поняла, что что-то случилось с ее сыном, и, когда леди Сандерленд рассказала ей, она без чувств откинулась на подушки.

***

Новость быстро облетела двор: принц умирает.

Король часами стоял на коленях, молясь за сына, а Мария Моденская безмолвно лежала в своей постели. Тем временем врачи пускали младенцу кровь и давали ему новые лекарства.

Несколько дней жизнь маленького мальчика была в опасности, и Анна радостно писала в Гаагу:

Принц Уэльский болен вот уже три или четыре дня, и если ему было так плохо, как говорят, то, я полагаю, он скоро станет ангелом на небесах.

«Это было бы лучше всего», — думала Анна. Тогда все стало бы как в те дни, до того как они услышали, что Мария Моденская беременна.

Однако через несколько дней маленький принц снова был здоров, и это породило новый слух. Принц теперь был цветущим румяным мальчиком; странно, не правда ли, что всего несколько дней назад он был на волосок от смерти? А что, если мальчик, которого принесли в постель королевы в грелке, умер, а этот здоровый мальчик был подменен?

Повороты этой истории становились все более нелепыми, но те, кто был полон решимости избавиться от Якова, с восторгом принимали слухи за правду.

***

Теперь появился новый слух, важнее всех предыдущих.

В Голландии Вильгельм Оранский планировал вторжение в Англию с целью свергнуть Якова и возвести на трон его жену Марию — старшую дочь Якова.

Король не мог в это поверить; он закрывал на это глаза. Это невозможно, говорил он. Он всегда ненавидел Вильгельма Оранского, но не мог поверить, что его дочь Мария когда-либо выступит против него.

Он не принимал угрозу всерьез. Он не хотел — или не мог — признать тот факт, что многие англичане, даже из его ближайшего окружения, хоть и выказывали склонность к католичеству, были полны решимости никогда не иметь на троне католического монарха.

Пока Яков и его королева радовались рождению принца Уэльского, эти люди увидели в этом событии сигнал к действию.

Семь самых влиятельных людей зашли так далеко, что пригласили Вильгельма приехать в Англию. Это были Данби и Девоншир, Шрусбери, Рассел, Ламли, епископ Лондонский и Генри Сидни.

Колокола, которые Яков велел звонить в честь рождения своего принца, на самом деле звонили по его собственному поражению.

В Кокпите Сара и Анна перешептывались, затаив дыхание. Теперь это было больше, чем просто тема для злобных сплетен. В воздухе пахло революцией. Калибан шел.

Анна смутно гадала, будет ли Калибан так же добр к ней, как ее отец, но взглянула на Сару, которая была хитро-довольна. «Мария, страдающая от лихорадки, — думала Сара. — И Вильгельм, который без нее будет ничто, а потом… Анна».

БЕГСТВО ПРИНЦЕССЫ

Лорд Кларендон заехал в Кокпит, чтобы повидать свою племянницу. Она заставила его немного подождать, прежде чем принять, — это по совету Сары, — и когда его ввели, Сара была уверена, что заняла позицию, с которой все услышит.

— Милорд, — сказала Анна, — чему я обязана честью вашего визита? Вы редко меня навещаете.

— Ваше Высочество в последнее время были не в городе. Я готов явиться к вам в любое время, если у вас будут для меня поручения.

— Вы были у моего отца? — спросила она.

— Да, Ваше Высочество, и именно о нем я и хотел бы поговорить. Ваше Высочество знает, что в Голландии идут приготовления.

— Об этом говорят все.

— Король не воспринимает это достаточно серьезно.

— Вот как? Я-то думала, он сильно взволнован донесениями.

— Но он ничего не делает?

— А что он должен делать?

— Он должен собрать вокруг себя тех друзей, которым может доверять.

— Ах, дядюшка, кому можно доверять?

— Тем, кто никогда не доказывал своей лживости, — горячо возразил Кларендон.

— Мой отец в меланхолии. Он слышал, что принц Оранский скоро отплывает и что Шрусбери, Уилтшир и Сидни с ним. Тревожные вести.

— Королю, вашему отцу, нужен совет, и он бы вас выслушал.

— Я никогда не говорю с королем о государственных делах, — ответила Анна.

— Если бы вы сейчас проявили заботу об отце, ему было бы очень приятно знать, что вы за него беспокоитесь.

— Но я же сказала вам, что не в моей власти обсуждать дела.

— Ваше Высочество осознает, в какой опасности находится король?

— Не мне об этом судить.

Кларендон покраснел.

— Как дочь короля, разве Ваше Высочество не считает своим долгом помочь ему?

— Я никогда не обсуждала подобных вещей с королем, — холодно повторила Анна. Она подняла часы — большие, как настольные, — висевшие у нее на боку. — О, я вижу, — продолжала она, — пора готовиться к молитве, а мне нельзя опаздывать.

Лорд Кларендон понял, что его выпроваживают. Он также видел, что Анна не поможет отцу; более того, он совсем не был уверен, что она втайне не рада тому, что трудности короля усугубляются.

«Значит, — подумал Кларендон, — слухи, что я слышал о предательстве в Кокпите, правдивы».

***

Кларендон обсудил этот разговор со своим братом Лоуренсом.

— Самое ужасное, что ей, казалось, было все равно! — жаловался он.

— Но, брат, разве ты не слышал, что многие из дурных слухов о рождении принца пошли именно из Кокпита?

— Не могу в это поверить.

— Наша племянница, может, и не обладает блестящим умом, но у нее пламенное честолюбие.

— Ты думаешь, она хочет, чтобы его… свергли. О, не могу поверить, что дочь может быть так неблагодарна, а ведь он был добр к ней.

— Он носит корону, брат. Она жаждет короны.

— Но она не достанется ей.

— После Марии — достанется.

— Не поверю. Никогда. Я еще раз к ней зайду. Я попытаюсь заставить ее понять, что она должна помочь отцу, потому что он, кажется, неспособен помочь себе сам.

— Этого всегда боялся король Карл.

— Но кто бы мог подумать, что до этого дойдет! Он должен