– Боюсь, что короля отравили. И подозреваю, что это мог сделать один монах. Когда я уходил, король был уже совсем плох, вот я и пошел вас искать, чтобы предупредить.

Бастард и впрямь не падает в обморок и даже не приходит в ужас. Он собран и деловит, задает правильные вопросы:

– Что король пил? Кто пробовал питье?

– Так я же говорю: один монах. Попробовал напиток и сам тут же сдох от яда. Но король пока в сознании, так что есть надежда.

Постойте, господа, я чего-то не догоняю. Во-первых, король плохо себя почувствовал еще на поле боя, его даже уносили оттуда на носилках – настолько он был слаб. Откуда монахи взялись на полях сражений? Им место в монастыре, куда король, собственно, и отправился и где пребывает на момент действия. Во-вторых, монах попробовал напиток и тут же умер. Зачем же питье дали королю? Ведь для того и существуют «пробовальщики» при высоких особах, чтобы не допустить отравления. Раз монах мгновенно умер, значит, в питье содержится сильный яд, очевидно же. Так почему король тоже это пил?

– Кого ты оставил с королем? – спрашивает Бастард.

– С лордами, которые вернулись от Людовика к Иоанну. И с ними Генрих, наследник престола, он уговорил Иоанна всех их простить. Они сейчас с королем.

– Веди меня к королю, – командует Бастард. – Надеюсь, застану его еще живым.

Уходят.

Сцена 7

Сад в Суинстедском аббатстве

Входят принц Генрих, Солсбери и Бигот.

А вот и принц Генрих появился, старший сынок Иоанна, наследник престола. Ну, в данном случае все как обычно. Реальный Генрих, будущий король Генрих Третий, родился в 1207 году, то есть существенно позже смерти или безвестного исчезновения принца Артура, а умирал Иоанн Безземельный вообще в 2016 году. К этому времени принцу Генриху только-только девять годочков исполнилось. Посмотрим, как, по задумке Шекспира, вел себя девятилетний мальчик у одра умирающего отца.

– Поздно, яд проник в кровь, сознание мутится, – авторитетно заявляет Генрих.

Входит Пембрук.

– Государь просит вынести его в сад, он уверен, что на свежем воздухе ему станет легче, – сообщает он.

Генрих велит перенести отца в сад.

Бигот уходит.

То есть выносить короля в сад будет, видимо, он. Ни Солсбери, ни Пембрук, ни родной сын помогать ему не собираются. Эх, дворяне!

– Он мечется? – спрашивает Генрих у Пембрука.

– Вроде стал поспокойнее, чем был при вас. Сейчас даже напевает тихонько.

– Болезнь – коварная штука, – рассудительно замечает юный принц Генрих. – Сначала она терзает тело, а потом переключается на мозг и душу, и физически человек может чувствовать себя лучше.

Тут в разговор вступает, наконец, Солсбери.

– Мужайтесь, принц. Вы получаете в наследство страну не в лучшем состоянии, и вам предстоит разгребать этот хаос и приводить все в порядок.

Бигот и придворные возвращаются, неся в кресле короля Иоанна.

Иоанн слабым голосом жалуется на жар и лихорадку и радуется, что находится не в закрытом помещении, а в саду.

– Что с вами, государь? – спрашивает Генрих.

Отличный вопрос! А он сам не знает, что с папенькой? Он же только что рассуждал о состоянии его здоровья, о том, что яд уже проник в кровь, но отец еще в сознании, и вообще совсем недавно принц, если верить Пембруку, сам был возле умирающего. Здесь мы снова имеем дело с особенностями поэтического перевода, который требует определенного ритма и количества слогов в строке и потому не всегда точно передает оригинал. На самом деле юный принц спрашивает: «Как вы себя чувствуете, ваше величество?» В такой редакции реплика звучит совершенно закономерно и недоумения не вызывает.

Иоанн бредит:

– Я отравлен… мне худо… я умираю… всеми покинут… Никто из вас не может позвать зиму, чтобы она остудила мой жар; никто не может заставить реки залить водой мои пылающие внутренности.

Немногого прошу: одной прохлады,

Но вы так жестки, так неблагодарны,

И мне ее от вас не получить.

– Ах, если бы я мог исцелить болезнь слезами! – горестно восклицает Генрих.

– Они соленые, будут жечь меня, – вполне здраво замечает Иоанн. – У меня внутри настоящий ад.

Входит Бастард.

– Ваше величество, я так бежал, что аж вспотел весь! Едва дышу.

Король Иоанн при смерти. Художник Henry Courtney Selous, гравер R. S. Marriott, 1860-е.

– Хорошо, что ты успел застать меня в живых, а я уж боялся, что не дождусь тебя. Хорошо, что тоненькая нить моей жизни выдержала, но она вот-вот порвется. Выслушаю тебя – и можно умирать.

Бастард начинает излагать ситуацию на позициях: дофин готовится к сражению, исход битвы предсказать трудно, все необходимое сделано, но приливом, к сожалению, были смыты лучшие отряды английского войска.

Король умирает.

Судя по следующим словам Солсбери, Бастард не замечает, что Иоанн уже не может его слышать, и продолжает докладывать.

– Вы с покойником разговариваете. Надо же, какое горе! Еще секунду назад он был королем – и чем стал теперь!

– Вот и меня ждет такая же жизнь и такой же конец, – сокрушается мальчик Генрих. – На кого надеяться, на кого опереться? Король ты или не король – все равно умрешь, конец для всех один.

Где в мире мощь, надежда и опора?

Сейчас властитель – прахом станешь скоро.

Бастард тоже скорбит, но по-своему:

– Ты от нас ушел, но я продолжу святое дело и отомщу французам! А когда умру, моя душа на небесах будет служить тебе так же, как служила на земле. Мы должны бороться с разрухой и позором в нашей стране, мы должны противостоять дофину, он совсем рядом, не время разнюниваться и лить слезы.

– Погодите, – останавливает его Солсбери, – вы, видимо не в курсе: сюда, в аббатство, приехал кардинал Пандольф, он привез от дофина мирный договор. Условия прописаны хорошие, мы вполне можем их принять и немедленно прекратить войну.

– Ага, как же! Дофин бы сам первым прекратил войну, если бы увидел, какое мощное войско мы можем собрать, – упирается Бастард, которому любые мирные переговоры – как кость в горле. Победа может быть только нокаутом, а не по очкам.

– Да он уже практически сложил оружие, – увещевает Солсбери. – Обозы французов двинулись по направлению к морю, а кардинал приехал от дофина, чтобы договориться о мире. Если вы согласны, то сегодня же мы с вами и лорды встретимся с