– Остались с вчера, но их надо подогревать, а мне недосуг. Ешь гренки!

– Ну, давай их! И, может, по чуть-чуть?.. – Малинович вопросительно посмотрела на Соколовского: – Николай, вы что предпочитаете?

– С утра ничего крепкого.

– И правильно! А мы тогда смородиновки выпьем! Надеюсь, Надя ею вас угощала? У неё она очень вкусная! По особому домашнему рецепту делается!

Надя недовольно посмотрела на подругу и всё же направилась к буфету, достала графин смородиновки и поставила его на стол.

– Ну что, Николай, – заулыбалась Нина, – вы мужчина – вам и карты в руки! Разливайте!

Николай послушно разлил смородиновку по фужерам, Нина тут же подняла свой:

– У меня тост! Но прежде я хочу вам, Николай, предложить выпить на брудершафт! Что бы общение у нас было не скованным…

Наде это уже совсем не понравилось. Нина явно пыталась завлечь Николая в закидываемые ею сети и делала это едва ли не в открытую, а ведь обещала, что с её стороны никаких поползновений не будет! Наде было известно, что у Нины с её мужем были для того времени очень своеобразные отношения, они друг другу позволяли флиртовать с противоположным полом и даже заводить интрижки на стороне. Причём, Нина не раз хвасталась перед Надей своими победами. Бывали такие периоды, когда Малинович начинала мужиков, по сути, коллекционировать.

– Я боюсь вас, Нина, обидеть, но с первого раза пить на брудершафт как-то не принято… Да и я к тому же к этому не привык… – ответил подруге Нади Соколовский.

«Молодец!» – подумала Надя, и вслух уже произнесла:

– Нина, говори свой тост и подкрепись, а потом нам надо ещё кое-какие дела в городе сделать…

– А я что, вам помешаю? – высказалась по этому поводу Малинович, но, натолкнувшись на холодный взгляд подруги, осеклась. – Ладно-ладно, бросайте бедную женщину, гибнущую от тоски, но учтите, вечером я всё равно заявлюсь!

Лишь только за Малинович закрылась дверь, Надя произнесла:

– Балаболка! – и тут же спросила: – Ну что, поедем смотреть город?

– Я не возражаю.

– Ты когда был в Омске в последний раз?

– Наверное, за год до гибели Костика. Мы с ним встречались в конце десятого года, а ты как раз в это время, кажется, гостила у родителей…

– Так я тебя уверяю, что даже за эти два с половиной года Омск заметно изменился в лучшую сторону. Он сейчас растёт как на дрожжах! А начнём мы твоё знакомство с городом с набережной. Там есть на что посмотреть!

Глава десятая

Исаак Лейба был родом из Люблинской губернии, входившей в состав Привисленского края, и до восемнадцати лет жил в небольшом уездном городке Любартов, где его отец имел свою аптеку. По совершеннолетию отец отправил Исаака учиться в Варшаву, а после он даже получил возможность некоторое время постигать тайны фармакологии в Санкт-Петербурге, так как в российской столице проживал старший брат отца Исаака, принявший крещение и занимавший чиновничью должность.

Став неплохим профессионалом, Исаак вернулся в Польшу и с помощью отца в Варшаве открыл уже своё аптекарское заведение, которое вскоре начало процветать.

Встав крепко на ноги, Лейба женился, и у него до определённого момента было всё хорошо, пока его старший сын Давид не связался с революционерами, да ещё с какими! С очень радикально настроенными. Их называли бомбистами! И вот после этого у Исаака Лейбы всё покатилось под откос…

За покушение на убийство одного из военных, состоявшего на службе инженерного департамента и инспектировавшего приграничные с Германией укрепления, в том числе ставшую впоследствии знаменитой крепость Осовец, он был схвачен и заточён в казематы Александровского форта, располагавшегося в самом центре Варшавы, а вскоре его приговорили к казни.

Давида спасло от виселицы только то, что отец нанял ему самых дорогих адвокатов, а ещё благородство несостоявшейся жертвы Лейбы-бомбиста. Полковник царской армии и инспектор фортификационных укреплений Андрей Георгиевич Соколовский лично ходатайствовал перед Его императорским Величеством, чтобы Давиду Лейбе смертную казнь заменили ссылкой. И этим военным, между прочим, оказался никто иной, а как раз сводный брат Николая.

Вот такое случилось совпадение. В жизни и не такие совпадения бывают!

***

Давиду сохранили жизнь, но он был выслан в Сибирь, на каторгу. Однако этим напасти, выпавшие на долю семейства Лейбы, не ограничились. У Лейбы-старшего изъяли аптекарскую лицензию и закрыли его заведение. А ещё он получил предписание, и ему пришлось тоже покинуть берега Вислы, и со всем своим семейством он уже вскоре отправился за Урал.

Лишь спустя несколько лет Исааку вернули часть гражданских прав и позволили осесть в Омске, в котором он с будущим зятем Чудинова-старшего, Алексеем Суриковым, открыл аптеку. В Лейбе Суриков сразу распознал профессионала и, не раздумывая, предложил ему открыть аптекарское заведение на паях. И, надо признать, Алексей в своём выборе нисколько не прогадал.

Теперь Исаак Лейба проживал в Омске в просторном двухэтажном кирпичном доме с четырёхскатной, обшитой железом, крышей, который находился на набережной Иртыша, в нескольких кварталах от пристани. В этом же доме располагалась и их совместная с Суриковым аптека. Семейство у Лейбы было немаленькое – с ним жили три дочки и младший сын, ну а старший, тот самый оболтус и бывший бомбист, сейчас всё ещё находился на поселении где-то в Туруханском крае. Письма от Давида приходили из отдалённого поселения охотников, которое называлось Курейкой, и в которое, между прочим, через полтора года будут сосланы Янкель Мираимович (впоследствии засветившийся в истории как Яков Свердлов) и Иосиф Джугашвили (более известный миру как Иосиф Сталин). Но когда эти будущие вожди революционного пролетариата появятся на берегах Курейки и нижнего Енисея, Давиду Лейбе уже разрешат перебраться на юг Туруханского края, в Красноярск, и его судьба с вышеназванными пламенными революционерами так и не пересечётся.

***

Лейба-старший знал, что его оболтусу ещё долго находиться на каторге, и он строжайше ему запретил даже думать о каком-либо бегстве с неё, он заклинал сына одуматься и впредь больше не совершать роковых ошибок, которые могут окончательно погубить и его, и всех его родных.

Семья Исаака занимала третью часть первого этажа дома и весь второй, внизу имелись спальня Лейбы-старшего и его супруги, гостиная, гостевая, столовая и кухня, а также санузел, ну а на втором – четыре детских, ещё очень большая гостиная, совмещённый санузел и ванная, а вот вход в бильярдную и три гостевых комнаты устроили отдельный, в них надо было подниматься по лестнице со двора, и это крыло дома было отделено от остальной его части глухой стеной.