«Вот этого парня запомни, – сказал Болва. – Он войдет в клеть, и после этого вы будете стрелять. Если его перед тем не увидите, пусть тот человек едет себе спокойно. Значит, в другой раз».

«А что будет с этим человеком?»

«Он – не ваша забота. Вам нужно увидеть, как он войдет. Он не помешает. И назад не выйдет, вот все, что вам нужно знать».

Судя по лицу Лиса, он волновался не больше, чем если бы его звали удить ершей в Глубочице. Но Болва сидел как на иголках. Невольно вспоминалось то давнее лето, когда они с Лисом несколько раз перенесли с места на место рогатину с надломленным острием, а в итоге она оказалась в руках у Свенельда, когда на него попер медведь. Совсем не его смерти они искали, но в итоге перехитрили сами себя и разрушили сперва свою жизнь, а потом и мир в земле Деревской. Но за пятнадцать лет они набрались опыта, и Болва надеялся, в этот раз все пройдет гладко.

Будь рядом Агнер Одноглазый, он сказал бы: опыта набраться можно, и умный человек сумеет это сделать, но удача – совершенно другое дело, отличное и от опыта, и от ума…

Святослав, поговорив с женой, молча жевал мясо и тоже думал о назначенном дне. Он-то хорошо понимал, как тесно связаны победа и удача, удача и честь. Задуманные выстрелы с крыши подорвут лишь честь его врага, ослабят удачу. А победу он, Святослав, одержит собственной рукой. Его же удача неисчерпаема – залогом ей золотой меч древнего полубога, что вручил ему сам Один всего лишь год назад. Его главные битвы еще впереди, но прежде чем идти в них, нужно вымести паутину из углов у себя дома.

* * *

– Ты уверен?

– Я еще как уверен! По-твоему, я слепой? Или тупой?

– Ты не знаешь конунга в лицо. Где ты его видел?

– Я знаю в лицо его стяг. И с ним был Бьольв. Мне не веришь – спроси Мунди. Нам из тех кустов у реки дорогу было видно отлично.

Что из кустов на берегу Глубочицы дорогу видно хорошо, Лис знал: сам выбирал это место.

– Это был конунг, мы тоже его видели, – подтвердил еще один варяг, Финни. – Он утром ехал к святилищу и где его мать живет, а ближе к вечеру – обратно, тогда его видели Свейн и Мунди. Не такие уж мы глупые, чтобы конунга не узнать. Да и со стягом в этом городе он один ездит. Четверо телохранителей. А уехал потом к своему двору, я послал Векеля за ним проследить. Правда, Векель, тот мужик со стягом заехал на княжий двор?

– Как стрела в глаз! И по дороге все ему кланялись.

С того дня как Болва показал Лису нужное место у моста, тот каждый день посылала по два человека из своих посидеть в кустах на берегу Глубочицы: двое с утра, двое с середины дня. Даже если варяги и дремали по очереди в этих кустах, ни все-таки слишком опытные люди, чтобы не подметить нужного. И если четверо уверены, что вместе со знакомым им Бьольвом видели именно князя Святослава, от это он и был.

Расклад сошелся и Лису совсем не понравился. Он еще раз перебрал в уме, что ему известно. Мистину Свенельдича и князя Святослава совсем недавно разделила кровная вражда. Человек от Мистины нанял их «напугать» неизвестно кого, заплатил хорошие деньги. И указал место засады: именно там, где ездит князь с малой дружиной. Знаком к выстрелам должен стать некий человек, вошедший в клеть. Зачем там этот человек? Может, он заодно подаст знак тем, кто будет укрываться внутри, что пора заканчивать со стрелками на крыше? Выстрелив перед этим по князю, только уже метко? Мистина не такой человек, чтобы пугать своих кровных врагов. Особенно таких могущественных – это же все равно что шуровать жердью в берлоге спящего медведя. В итоге будет убитый князь и два-три трупа невесть чьих наемников… Оставшихся, конечно, тоже допросят, но допрашивать будет Мистина и получит от них именно те сведения, которые ему нужны. Иначе они из его рук не выйдут живыми, а соперников в этом городе у него уже не найдется…

* * *

На другой день была пятница, день большого торга на Подоле. Мистина никуда не собирался и Бранда легко отпустил прогуляться. Но свидание не заладилось: Речица прибежала в клеть с опозданием, затараторила: хозяйка что-то там придумала, разгневалась, завалила всех работой, стиркой, еще чем-то, она-де едва вырвалась предупредить.

– Приходи завтра, до полудня, я уж верно выберусь! – молила она, страдальчески вытаращив свои большие карие глаза. – Непременно приходи, завтра-то уж я…

Не дождавшись ответа от озадаченного Бранда, она вдруг кинулась ему на грудь, пылко поцеловала и бросилась вон из клети.

Когда он вышел, ее уже не было видно. Несколько разочарованный – ее игривые речи, зазывные взоры и словно бы невзначай касания руки обещали ему легкий успех, – Бранд неспешно тронулся назад к Свенельдову двору. Дорога в этот день была оживлена: и пеший народ, и всадники, и телеги, то скотину гонят, то мешки волокут. Промчались трое угров в ушастых шапках, гоня десяток неоседланных лошадей, весело покрикивали по-своему. Один помахал Бранду на скаку – это Эркень, «младший брат младшего зятя», как о нем говорили на Свенельдовом дворе. Заглядевшись на ловкую посадку мадьяр, Бранд не заметил, как возле него оказался еще один человек, и вдруг услышал:

– Эй, дренг! Давай-ка отойдем.

Обернувшись, увидел того, кто с ним заговорил, и тут же вспомнил: был два раза у господина, варяг, зовут Лис. Нет, не варяг – рус из старой Свенельдовой дружины. В те давние времена Бранд был еще ребенком и жил в Киеве, но теперь запоминал всех, кто приходил повидаться с господином.

Кивнув, Бранд отошел с дороги, готовый слушать. Мало ли что давний знакомый попросит передать господину? Входить в его дела бережатым не полагалось, и Бранда, не отличавшегося природным любопытством, это устраивало.

И кое-что передать у давнего знакомого и правда нашлось.

Знаком показав, что ничего опасного, Лис расстегнул кафтан, вынул тяжелый, знакомо звенящий мешочек и протянул Бранду. Тот принял в ладонь – по весу, гривны четыре.

– Передай своему господину. И скажи: дела не будет. Мы не такие дураки, как выглядим. И все, я ничего не знаю, не слышал, не получал, не помню. Ради памяти Свенельда он в этом может на меня положиться. Но