* * *

Девчонки подготовили небольшое угощение и выставили праздничное олу для пастуха. Скоро будет большое осеннее жертвоприношение, сойдется много народа, но пока в темноте дома лишь самые близкие соседи, с кем видишься почти ежедневно. Лица едва видны в свете лучин, темные чаши с олу поблескивают пеной, тихий разговор людей успокаивает. Старшая Илма тихим голосом обратилась к Инги:

– Что скажешь о незнакомце, который пришел к вам?

– Ты об Альгисе?

– Альгис? Это имя значит «лось»! Странно, – удивилась Гордая Илма, вспомнив сегодняшнюю встречу на тропе.

– Ты знаешь язык пруссов? – в свою очередь удивился Инги. Он хотел было сказать про то, что перед тем, как увидеть Альгиса, сам увидел руну, которую так называют, но не стал.

– Сегодня я встретила лося. Он пришел на священный луг, прямо как в былые времена. Мне рассказывала матушка, что когда-то лоси сами приходили из леса ко времени осеннего жертвоприношения. Я не особо верила, но вот сама увидела. Лось пришел и словно ждал чего-то.

– И я его видел! – удивился Вилька. – Когда бежал сегодня от Хельги домой!

Илма махнула сыну, чтобы он пересел поближе.

– Уж ты сегодня набегался! – она обняла младшего сына и повернулась к Инги. – Это он мне рассказал о вашем госте. Подслушал из леса. Ладно, Инги, рассказывай про пришельца, кто он?

– Внук Витовта, друга Ивара. Старше меня. Волосы короткие, подбородок бритый. Вещи у него старые, добротные. Плащ стягивает заколка, как если гриб разрезать от шляпки до корня. Рубаха с вышивкой у ворота и по плечам синей и красной нитью. Рукава обхватывают витые обручья – у нас таких не носят. На шее гривна, на поясе широкий ремень, а на нем сумка и ножны – все в узорчатой бронзе и серебре, я видел такие на вещах моего деда, старые вальские узоры[60]. Меч завернут в холстину, я так и не разглядел ни ножен, ни рукояти, но он нежен с ним, как с ребенком.

Гордая Илма поцокала языком.

– Старые вещи, не всем понятные вести. Оружие порой говорит лишнее – как видно, у него хватает мудрости держать за зубами не только язык. Спасибо, Инги, хорошо рассказываешь. Я перебила тебя?

Инги продолжил:

– Альвстейн сказал мне, что его подобрали в море, на отмели. Стоял он по пояс в воде, со своим коробом за плечами, держа в руках копье, которым прощупывал путь по дну моря.

– Как так? – удивился Вилька.

– Он плыл на восток с гутландскими купцами, которые шли на двух кноррах, с грузом соли, зерна, сукна и драгоценных стеклянных кубков. Вышли из Себорга, а через два дня в проливах Эйсюслы купцов подстерегли викинги. Гуты разделились, прячась за островками, но их кнорр догнали, а другой сбежал. Они успели подойти к безлесому островку, и все семь человек, спасаясь от преследователей, прыгнули в воду. Викинги не стали их ловить, зацепили корабль с товаром и ушли… Купцы ждали, что их товарищи вернутся за ними, но вместо них, заметив дым от костра, через два дня приплыли на большой лодке эсты. Они предложили купцам жизнь и свободу за выкуп, те согласились, один Альгис отказался… Его хотели разоружить, тогда он перекинул щит со спины в руку и приготовился к бою. Эсты отступили.

– Один против целой лодки эстов? – спросил Вилька.

– Он из калбингов, всю жизнь в походах, – подтвердил Инги и продолжил: – Эсты решили для начала забрать то, чем завладели, а за дорогим мечом Альгиса прийти в другой раз, когда его оголодавший владелец станет сговорчивее. Они уплыли на своей большой лодке, посадив в нее купцов и их работников, а через три дня вернулись проведать островок. Альгис вновь отказался ждать выкупа в плену и предложил эстам валить подобру-поздорову. Те не пожелали оставить его в покое, так как очень хотели заполучить меч, и попытались прикончить несговорчивого прусса. Эсты, стреляя из лука, иссадили его щит стрелами, ранили его самого. Одна стрела застряла в ребрах, другая в широком кожаном поясе, и он, сделав несколько шагов к берегу, упал на границе прибоя. Когда нос лодки ткнулся рядом в берег и молодые эсты спрыгнули на песок, чтобы отобрать у него оружие, он вскочил и опрокинул щитом и древком копья первых двоих. Другие эсты бросились на него с борта лодки, но одного он успел сбить щитом с ног, а другого пробил копьем так, что наконечник застрял в борту лодки. Альгис успел выхватить меч, и у первых двоих эстов, поднявшихся на ноги, добавились тяжелые раны. Оставшиеся двое растерялись и перестали наступать, а только махали боевыми ножами и топорами. Альгис был воином, а те простые рыбаки с домашним оружием в руках, скоро он прикончил и их. Шесть эстов осталось лежать у воды, он сел на камни, вытащил из себя стрелы, перевязал раны. Перекусив тем, что нашел в сумках эстов, он достойно сложил мертвецов с частью их оружия, прикрыл плащами и прижал ткань камнями. Затем осмотрел лодку, которая оказалась сильно повреждена ударами железа во время схватки. Он сложил на дно лишние весла, добытое оружие, плащи, припасы, столкнул лодку с мелководья, впрыгнул на борт и стал грести на восток.

– Вот это да, такого воина не остановить! – восхитился Вилька, Илма снисходительно улыбнулась восторгу сына.

– Он греб весь день, но погода портилась, борта лодки протекали, то и дело приходилось вычерпывать воду, окрашенную его кровью. Стало холодно; почти теряя сознание, он приткнулся к берегу большого острова, заросшего лесом. Сил оттащить лодку подальше от прибоя у него не было, он просто привязал ее к коряге, а сам, завернувшись в плащи, забранные у эстов, лег под соснами на белый мох. Очнулся на следующее утро и увидел, что лодку унесло штормом. Когда ветер стих и выглянуло солнце, он пошел по берегу на восток. На мысу, глядя на волны, он понял, что между островов идет отмель, и решил перейти пролив вброд. Здесь, пока он нащупывал путь копьем, его и нашли люди Сигмунда, сына Хлёдвера.

– Как, этот волк морей в наших краях? – удивилась Гордая Илма.

– Отец всегда с похвалой говорил о сыне конунга… Когда-то они ходили вместе в походы.

– Прости, Инги, но у вас все не как у людей! Для нас твой Сигмунд как пурга летом или волк в хлеву, а для вас, руотси, он, конечно, славный воитель. Ну, да ладно, спасибо за рассказ. Я словно