— Не теряйте времени. Отправляйтесь немедленно.
Они вернулись в конюшни и сели на лошадей.
Они двигались верхом по грязной тропе вдоль мощеной дороги, вниз по склону к перекрестку у Ла-Э-Сент. Там они свернули налево и поехали по грунтовой дороге в сторону Вавра.
Было слишком темно даже для легкой рыси. Они ехали бок о бок, чтобы каждый мог пользоваться светом фонаря другого. Дождь попадал Киту в глаза, и он видел еще хуже. Проселочная дорога вилась по холмистой местности, утопая в грязи. Каждая долина была затоплена, и Кит боялся, что перемещение прусских орудий по этой дороге будет мучительно трудным и очень медленным.
Монотонная езда позволила ему ощутить утомление от прерванного сна. Граф делал глотки из фляги с бренди, но Кит ничего не пил, опасаясь, что крепкий алкоголь заставит его задремать в седле. «Надеюсь, мы получим нужный ответ, — думал он. — Надеюсь, Блюхер скажет, что все еще намерен присоединиться к нам сегодня утром».
Наконец, сквозь тучи пробился слабый рассветный свет. Как только они смогли разглядеть дорогу впереди, они пустили лошадей в галоп.
Им предстоял еще долгий путь.
*
На обратном пути Сэл заблудилась.
Она почувствовала под ногами грязь и повернула туда, где, по ее предположениям, должна была быть дорога, но не нащупала булыжников. «Должно быть, я отвлеклась», — подумала она.
Она попробовала ходить по все расширяющимся кругам, полагая, что рано или поздно выйдет на дорогу, но, будучи слепой в этой темноте, она не могла быть уверена, что действительно ходит по кругу. Вытянув руки перед собой, она наткнулась на дерево. Вскоре после этого она нащупала еще одно. Она забрела в лес, поняла она. Она повернулась на сто восемьдесят градусов и пошла, как она надеялась, обратно, но снова наткнулась на дерево.
Она остановилась в отчаянии. Не было смысла двигаться, когда она понятия не имела, куда идет. Ей хотелось плакать, но она сдержалась. «Ну да, у меня болит спина, я заблудилась, устала и промокла до нитки, — подумала она. — Через несколько часов, когда начнется битва, случится и похуже».
Она нашла большой ствол дерева и села, прислонившись к нему спиной. Листья давали некоторую защиту от дождя. Мешок ее промок, но картошка внутри была еще горячей, и она прижала сверток к груди, чтобы согреться.
В пекарне ей пришлось пережить неприятный момент. Ей приснилось, что она в постели с Джарджем, и он ее ласкает, а проснулась она от того, что пекарь стоит на коленях рядом с ней. Он расстегнул ее брюки, и его рука была уже внутри.
Ее мгновенно перенесло обратно в каторжную тюрьму, где женщинам приходилось мириться с подобным, иначе их пороли за неповиновение. Но теперь она не была заключенной, и ярость вспыхнула в ней в одно мгновение. Она сильным ударом отбила руку мужчины и вскочила на ноги. Он быстро отступил. Она выхватила длинный нож из ножен на поясе и шагнула к нему, готовая вонзить лезвие в его жирный живот, но затем разум вернулся.
Мужчина был в ужасе.
Она вложила нож в ножны и застегнула брюки.
Не говоря ни слова, она открыла дверцу печи. Деревянным ухватом пекаря она вытащила противень с картошкой. Она сразу увидела, что та уже приготовилась. Кожура на картошке потемнела и слегка сморщилась. Она быстро ссыпала ее обратно в мешок, а затем закрепила мешок на спине.
Она взяла свежеиспеченную буханку и сунула ее под мышку, пристально глядя на пекаря, словно вызывая его на протест. Он ничего не сказал.
Она молча покинула пекарню. Она съела буханку, пока шла по дороге, и покончила с ней за несколько минут.
Теперь, сидя под деревом, она почувствовала, как смыкаются глаза. Но она не должна была засыпать здесь, ей нужно было доставить картошку в полк. Она встала, чтобы не уснуть.
Затем, почти незаметно для нее, небо посветлело. Наступил рассвет. Всего через минуту она начала различать лес вокруг себя. Затем она посмотрела сквозь деревья и увидела, всего в ста ярдах от себя, мощеную поверхность дороги. Она никогда не была от нее далеко.
Она перевязала мешок, выбралась на дорогу и пошла на юг.
Дождь прекратился, и она вознесла безмолвную благодарственную молитву небесам.
Когда она прибыла в Мон-Сен-Жан, солнце поднималось на востоке, даря свет, но не тепло. Она пробиралась через лагерь. Большинство солдат лежали на болотистой земле, завернувшись в мокрые одеяла. Мокрые лошади уныло пытались щипать погубленную пшеницу. Она увидела Кенелма Маккинтоша, стоявшего с непокрытой головой и читавшего утренние молитвы с несколькими солдатами. Среди них она заметила шурина Спейда, Фредди Кейнса, теперь уже сержанта.
Сэл двигалась как можно быстрее, опасаясь, что, если кто-нибудь догадается, что у нее в мешке, ее могут убить за это.
Она нашла самодельную палатку Джарджа и с благодарностью вползла внутрь. Джардж и несколько кингсбриджских солдат лежали на мокрой земле, сбившись в кучу, как рыба в ящике.
— Просыпайтесь, счастливчики, — сказала она.
Она развязала мешок, и аромат печеной картошки наполнил тесное пространство.
Джардж сел, и она протянула ему картофелину. Он впился в нее зубами.
— Боже мой, — сказал он.
Остальные схватили картошку и принялись есть. Джардж доел свою и взял еще одну.
— Я на небесах, — сказал он. — Сэл Бокс, ты ангел.
— Ну, — сказала она, — меня так еще никогда не называли.
*
Теперь, когда рассвело, Кит и граф могли ехать быстрее. Однако ни одна лошадь не может скакать галопом двенадцать миль. Они чередовали рысь и шаг, что Кит находил удручающе медленным, но граф сказал, что это проверенный самый быстрый способ преодолеть большое расстояние, не загнав лошадь. Они начали встречать рано вставших фермеров, и граф часто заговаривал с ними, проверяя, как понял Кит, что они все еще движутся по дороге на Вавр. Кит чувствовал напряжение и нетерпение, ведь Веллингтон приказал им торопиться.
Он заметил, что граф забрызган грязью не только на сапогах и брюках, но вплоть до самого лица. Он догадался, что сам, должно быть, выглядит не лучше.
Их остановил кавалерийский дозор солдат в прусской форме. Дозорные подтвердили, что они недалеко от Вавра, и сказали, что Блюхер устроил свою штаб-квартиру в большом постоялом дворе на городской площади.
Церковные часы пробили пять, когда они въехали в город. Дорога была грунтовой, вся в лужах и вязкой грязи после дождя. По мере приближения к центру улицы становились узкими и извилистыми, грязь достигала фута и более в глубину.
— Веллингтон сказал, что пруссаки расположились лагерем к востоку от города, — с тревогой сказал граф. — Потребуются часы, чтобы провести армию Блюхера через этот лабиринт.
Главная дорога вывела их прямо в центр города, и они вошли в самый большой трактир на площади. Прусский солдат остановил их в вестибюле, разглядывая их грязные мундиры. Граф заговорил с ним на ломаном французском, и тот издал отрицательные звуки.
Проблема была в том, что они не выглядели авторитетно. Простодушные люди иногда думают, что иностранцы, плохо говорящие на их языке, должно быть, глупы. Кит крикнул на солдата:
— Achtung! Der Graf sucht Blücher! Geh holen! — Граф ищет Блюхера! Пойди приведи его!
Это сработало. Солдат издал извиняющийся звук и скрылся за дверью.
— Молодец, Клитроу, — пробормотал граф.
Когда солдат снова появился, он сказал Киту, что фельдмаршал выйдет очень скоро. Кита это взбесило. Почему этот человек не вышел немедленно, даже если он был в ночной рубашке? Где его чувство срочности? Генри выглядел расстроенным, но не жаловался.
Кит приказал солдату принести кофе и хлеб для графа Ширинга, и тот поспешно и послушно удалился, вернувшись через несколько минут с завтраком.
Появился Блюхер, свежевыбритый, в мундире и с неизменной трубкой во рту. Его налитые кровью глаза говорили об обильной выпивке накануне, а может, и много ночей до этого, но он был энергичен и решителен. Граф поклонился и немедленно вручил письмо Веллингтона, написанное по-французски. Пока Блюхер читал его, прусский солдат налил ему чашку кофе, и фельдмаршал осушил ее, не отрывая глаз от страницы.
