Клавдий Помпеян вздохнул, как человек, долго доказывающий то, что ему кажется более чем очевидным.

– Но… что?

– Но опять же, Траян не был влюблен в свою жену. Он уважал императрицу Плотину, возвел ее в сан августы и присвоил другие отличия, но это был брак, заключенный для того, чтобы избежать раскола между сенаторами от Галлии, родины Плотины, и от Бетики, родины Траяна. Ловкий ход отца Траяна, позволивший императору безраздельно распоряжаться в Сенате. Но всем известно, что сына Траяна, впоследствии обожествленного, в любви притягивали только мужчины, будь то актеры или чужестранные царевичи. Еще один великий император, не пылавший страстью к жене. Божественного Траяна сменил Адриан, тоже любитель мужчин, но, в отличие от него, не уважавший свою жену-императрицу. Он дурно обращался с Вибией Сабиной, унижал ее. Совсем не похоже на близкие отношения между Севером и Юлией.

– Божественный Антонин и Фаустина Старшая! – торжествующе воскликнул Аврелий. – Ты не можешь сказать, что их союз был неудачным. И это не был брак по расчету, как между Траяном и Плотиной: Антонин Пий боготворил свою жену. Это общеизвестно.

– Да, это правда, – согласился Клавдий Помпеян. – Это лучший пример из всех, рассмотренных нами, и единственный случай, который можно сравнить с нынешним. Но все равно они не сравнимы по длительности: божественный Антонин правил Римом двадцать три года, но Фаустина умерла через два года после начала его правления. Случится ли это с Юлией? Со дня провозглашения Севера императором в Карнунте прошло уже три года. Если Юлия умрет, то, конечно, перестанет оказывать влияние на Севера, как некогда Фаустина – на Антонина. Однако нам неизвестно, что будет дальше. А вдруг Юлия, напротив, переживет супруга? Еще один любопытный вопрос на будущее. Есть и еще одно большое различие между той и другой четой: у Антонина и Фаустины было два сына, но оба умерли еще детьми, только дочь достигла взрослых лет. Юлия также родила супругу двух малышей, и один уже провозглашен цезарем. Итак, она обеспечила мужу преемственность власти, даже если он сам не сознает, насколько это важно.

– Согласен, отец, различия есть. Но как насчет дочери божественного Антонина? Фаустина Младшая вышла за Марка Аврелия, одного из двух приемных сыновей великого Антонина. Ты же не станешь утверждать, что Марк Аврелий не любил свою жену? Она сопровождала его в походах.

– Ты прав. Она первой из императорских жен была возведена в достоинство матери лагерей – именно по той причине, что всюду следовала за супругом. Но неясно, любила ли она Марка Аврелия так же сильно, как он – ее. Фаустина была склонна к проискам; Юлия, готов это признать, – тоже, но очень многие задаются вопросом о том, хранила ли Фаустина верность супругу. Как ты прекрасно знаешь, безумный Коммод, вполне вероятно, стал плодом связи Фаустины не с властителем, а с неким гладиатором. Немало людей думает, что именно так и было. И я, помня о том, как злосчастный Коммод в своем помешательстве изображал гладиатора в амфитеатре Флавиев, склонен считать это правдой, а не ложью. Что же до Юлии, никто не видел, чтобы она бросала страстные взгляды на кого-нибудь, кроме Севера. И затем, в эти три года, что прошли после объявления Севера императором, она стала матерью лагерей, притом что до меня ни дошло ни одного слуха о ее неверности. Есть и другие различия. Фаустина Младшая принялась строить козни против своего супруга, самого Марка Аврелия, когда он слег во время одного из походов. Она потом оправдывалась, что искала поддержки у Авидия, наместника Египта, поскольку Коммод, наследник, был еще очень юн, достигнув всего лишь тринадцати лет, а я, как ей казалось, мог притязать на престол. Забавно, ты не находишь? И ты, сын, всю свою жизнь обвинял меня в том, что я не стремлюсь к верховной власти. Я трижды отказывался от императорской тоги. Действительно ли Фаустина Младшая страшилась меня, или это был предлог для захвата верховной власти на тот случай, если ее супруг не выкарабкается? Следует признать, что в истории Фаустины Младшей и Марка Аврелия есть много неясного. Мы твердо знаем лишь то, что он простил ее, обожествил и упокоил в громадном Адриановом мавзолее вместе с другими видными членами династии. Но я бы не стал говорить о взаимной любви, одинаково сильной с обеих сторон. А у Севера с Юлией все именно так.

Снова повисло молчание.

Осталась лишь одна императрица, но, когда очередь дошла до нее, молодой Аврелий не произнес ни слова.

– А теперь, конечно же, твоя мать, – тихо проговорил Помпеян. Разговор принимал непростой оборот.

– Моя мать, да, – повторил Аврелий, тоже понизив голос до шепота. – Дочь Марка Аврелия и Фаустины Младшей.

– Да. Луцилла вышла замуж за Луция Вера, соправителя Марка Аврелия, второго приемного сына Антонина. Но твоя мать вступила в этот брак еще ребенком, тринадцатилетней. Она сделала все, что от нее требовалось, произведя на свет детей, хотя не все они остались в живых. Но она не отправилась с мужем в долгий парфянский поход. И снова это был брак по расчету. После смерти Вера та, что должна была стать твоей матерью, вышла замуж за меня. И тогда родился ты. – Помпеян надолго прервался, сын тоже ничего не говорил. – Я не хочу отзываться плохо о твоей матери. Не сейчас. Но, возвращаясь к предмету нашей беседы, скажу лишь, что Луцилла и любовь были несовместимы друг с другом. Остановимся на этом. Твоя мать была сестрой Коммода, ей пришлось всячески изворачиваться, чтобы выжить. Но, как ты знаешь, брат обрек ее на смерть, а я не смог этому помешать. В твоих жилах течет кровь божественного Марка Аврелия. Я понимаю твое нетерпение. Ты считаешь, что наша семья может законно притязать на престол. Но повторю еще раз: это путь в никуда, и большинство избравших его погибают.

Сын молчал. Клавдий знал, что в этот миг Аврелий думает не об отказе от императорской тоги, а о другом его поступке, который сын всегда порицал. Настало время объясниться, выложить все начистоту.

– Знаю, ты думаешь, что я должен был защитить твою мать от Коммода, – продолжил Помпеян голосом человека, делающего самое тяжкое признание в жизни, – и считаешь меня трусом за то, что я этого не сделал. Пора тебе узнать причину моего бездействия: твоя собственная мать просила меня не вступаться за нее перед ее братом, императором Коммодом. «Если ты не станешь меня защищать, он оставит тебя и нашего