Вот теперь длительная тишина сверху вызвала нешуточное напряжение нервов. Что он задумал? Похоже, боец подготовленный. Из старых. Как выжил-то за столько времени?

– В двенадцатом, Илья… В двенадцатом… Здарова, Трофим…

У Ильи в глазах помутилось – то ли от неожиданной резкой боли в бедре, когда он попытался встать, то ли от такого неожиданного поворота событий.

– Геша?!

– Я.

– Вот, б… Вот это расклад… – прошептал Илюха и потом продолжил громче: – Та ладно! Голос твой не узнаю!.. За кого подрались осенью двенадцатого?

– За Ольгу. Разрушен стеклянный шкаф в холле и разбито зеркало. Какие ещё вопросы будут?

– Вопросов на пару часов разговора у меня накопилось! Как тебя угораздило? Это первый вопрос!

– Та как… Отучился, в органах служил, потом батальон, сейчас вот, регулярная часть.

– И что, ни разу не захотелось домой?

– Не трави душу! Матушка сказала, проклянёт, если не вернусь. Я ей соврал, сказав, что пожарным служу…

* * *

– …Аккуратно, не отсвечивать! Дистанция десять шагов! След в след! Медики замыкают! – скомандовал Черномор.

Цепочка бойцов, шедших на помощь своим, растянулась по только им известной тропе между минами, словно длинная весенняя гусеница…

* * *

– …Жива она? – с надеждой спросил сверху Гена.

– Тамара Фёдоровна? Да. В вашей квартире живёт. Пару месяцев назад в увал ходил, виделись. На чай приглашала. С пирожными.

– И что? Был?

– Был. Плачет. Тебя, говнюка, вспоминает.

– Ну, хоть не прокляла пока?

– Вроде нет…

– А Олька?

– Медсестрой в Калинина работает. В приёмном хирургическом отделении.

– Видитесь?

– Пошёл к чёрту, Геша! Ты как поступил и уехал, я с ней не виделся!

– Та ладно! Заднюю включил? Я ж, считай, сдался! Ну и занимался бы.

– Ты, Геннадий, дятел беспросветный! Родила она. Ровно в мае следующего года. Дочь у тебя. Софья.

Две минуты бесконечной тишины прервал хруст битого кирпича на лестнице.

Илья вжался в угол, взяв ступени на прицел сквозь дверной проём.

Геша спускался медленно, хромая на одну ногу. Автомат он демонстративно положил на промежуточной площадке, там же оставил две гранаты и запасный рожок.

– Я сдаюсь, Илюха. Второй раз я прийти не смогу.

– Ты всегда умел говорить слова с пафосом. Раньше надо было думать.

– И что, убьёшь?

– Говнюк ещё раз. Иди к выходу, я сзади буду. Пленных не расстреливаем.

– Есть идти вперёд, – произнёс Геша, повернувшись к своему бывшему другу спиной.

Подняться оказалось для Ильи задачей непосильной. Сцепив зубы, чтобы не издавать никаких звуков, он сделал две попытки. Обе закончились неудачей.

– Так мне идти или стоять?

– Стой пока… Сейчас… Я справлюсь…

Геша неожиданно обернулся, и шагом, настолько быстрым, насколько позволяло ранение, направился к Трофиму. И автомат, направленный прямо ему в голову, не остановил.

– Не дури, брат. Сказал же, сдаюсь. Пошли домой…

* * *

…Черномор поднял руку, и вся цепочка замерла без движения. Впереди, среди разбитых гаражей, где-то возле камыша на берегу жиденького ручья, послышался шорох. Черномор присел, и его примеру последовали все остальные.

Шуршащий звук усиливался и через покорёженные ворота гаражного кооператива на фоне уходящего солнца показались два силуэта. Один буквально висел на другом, обняв его за плечо.

– Стой, кто идёт?

– Свои… Трофим. Пленного веду.

Черномор с трудом рассмотрел цвета нарукавных повязок и, к удивлению своему, обнаружил, что это пленный тащит Трофима, а не наоборот.

– Трофим, что с остальными? – тихо спросил Черномор.

– Живых не нашёл, товарищ капитан…

Только Черномор сделал два шага навстречу Илье, как сзади раздался окрик:

– Ложись! Птица!

Заряд, сброшенный с квадрокоптера, не оставил Генке, тащившему Илью, никаких шансов…

* * *

– Оля, тампон!

Хирург подавал команды чётко и громко.

– Зажим!

Она никогда не видела лицо того, кто лежал за экраном. Она всегда видела только раны. Она их за последнее время перевидела столько сотен, что могла безошибочно определить, выживет раненый или нет. Этот выживет. Этот сильный, крупный, в таких мужиках много природной жизненной силы.

– Всё, зашивайте, – устало произнёс хирург, снимая перчатки. – Оля, помоги молодёжи, я с ног валюсь уже. Долго работали. Губы ему смочи.

– Сделаем, – автоматически ответила Ольга, погрузив марлю в воду.

Следующим утром она имела право не приходить в отделение после ночного дежурства, но она даже и не ушла. Просидела всю ночь в палате реанимации, благо – коллеги отнеслись с пониманием.

Когда Илья начал отходить от наркоза, нёс какую-то околесицу. Всё время кого-то называл говнюком, материл последними словами из лексикона сапожников за то, что струсил вернуться вовремя, а потом пытался оторвать бинты, которыми его привязали к кровати.

Только к вечеру, когда туман наркоза рассеялся окончательно, он смог различить черты медицинской сестры, сидевшей у его кровати.

Долго молчал. Не просил ни пить, ни обезболить, молчал, сцепив зубы. А она держала его за руку.

– Выходи за меня замуж, Оля. Я всю жизнь мечтал воспитывать дочку.

Она только долго кивала в ответ головой, вытирая подтёки туши на щеках.

– Теперь дед знает, что отвечать на вопрос, где её папа…

Вдогонку к сказанному

Донбасс – это один из самых активных в производственном и творческом отношениях регионов, на протяжении многих десятилетий работающий на славу не только своего края, но и всего нашего Отечества. Первыми из того, что возникает в сознании при слове Донбасс, являются возвышающиеся на горизонте высокие копры, тёмные породные терриконы, да ещё бегущие по рельсам гружённые углём поезда.

Но здесь же, в Донбассе, помимо целого ряда располагающихся вокруг угольных шахт и обогатительных фабрик, трудятся мощные металлургические и химические заводы, а также разбежавшиеся во все стороны широкие пшеничные, кукурузные, подсолнечные, картофельные и другие поля. А ещё здесь широко известны среди донбассовцев музыкальные и драматические театры, музеи, институты, футбольные стадионы, техникумы и другие предприятия и учреждения. Но самое главное в Донбассе – это даже не известные всем здешние шахты, заводы и театры, а непосредственно – сами люди. Они-то и есть самое настоящее золото Донецкого края.

В ряду знаменитых людей Донбасса нельзя не отметить гениального живописца-пейзажиста Архипа Куинджи, с ранних лет увлекавшегося живописью. Его настоящими сенсациями стали легендарные картины «Лунная ночь на Днепре» и «Днепр утром». Эти картины сыграли колоссальную роль в развитии пейзажной живописи.

Не менее знаменитым является российский гидрограф и полярный исследователь Георгий Седов. Известен также один из основателей русского кино Александр Ханжонков, который удачно аккумулировал лучшие новаторские идеи в кинематографе.

В 1891 году в селе Красное Красноармейского района Донецкой области родился известный музыкант Сергей