«Визирь Гачай, скорее всего, занял моё место – стал главным визирем у Фатих-шаха. Он более других подходит на замену. Ну что же, меня теперь это всё не касается. Меня для Фатих-шаха уже не существует. Я уверен, что он даже не пытался искать меня. Не дождавшись моего возвращения от тиграхаудов, он наверняка понял, что переговоры не удались, в противном случае я бы обязательно вернулся и мою безопасность в пути обеспечил царь Демир, как заинтересованный в союзе властитель. О том, что меня могли захватить в плен, Фатих-шах вполне мог допустить мысль, но в том, что я не предам его, он твёрдо уверен. И всё было бы именно так, если бы он не оскорбил меня, обвинив в предательстве и едва не казнив. Не прощу его за это никогда». Джарбаш тяжко вздохнул и повернулся на бок. «Как там моя семья? Все оплакивают, наверное, меня, смирившись с моей кончиной. Осиротели они при живом отце… Кто теперь будет заботиться о них? Кто защитит? Кому они теперь нужны?» Джарбаш вновь тяжко вздохнул и перевернулся на другой бок. «Нет уж! Они не останутся в одиночестве. Я обязательно вернусь. Мне во что бы то ни стало нужно сбежать отсюда! Жаль, что зима ещё, трудно придётся. И лошадей здесь нет. Всё предусмотрели усуни. Пешком далеко не уйдёшь. Мне бы напарника какого-нибудь, было бы гораздо легче… Вот только где его взять? С этими двоими переговорить бы. Они явно не усуни. Но как это сделать? От своего жилища мне отходить нельзя. И они, как я вижу, не отходят от своего. Кто они? Странные какие-то. Похожи на раненых или больных, пошедших на поправку. Интересно, их тоже запирают на ночь? Если запирают, то они, как и я, пленники, но если нет, то их здесь от кого-то скрывают. Мне нужно сперва узнать это, а уже потом пытаться переговорить с ними». Джарбаш поднялся, подошёл к двери и припал к щели в ней, но ничего из-за темноты снаружи не увидел. Он взял пару поленьев и положил их в слабеющий огонь, слегка раздвинув горящие дрова. Клубы дыма тут же ударили в лицо, и он закашлялся, прикрываясь рукой. Быстро отступив от очага, он подошёл к посудине с водой, взял её и стал с жадностью пить ледяную воду большими глотками, после чего вернулся на место и лёг, решив про себя: «Попробую завтра что-нибудь придумать».

* * *

Утром следующего дня Джарбаш не смог встать на ноги. Его тело пылало жаром, а боль в распухшем горле мешала глотать. Вошедший усунь потрогал его лоб и выбежал наружу. Но вскоре вернулся и привёл другого усуня, который тоже потрогал лоб, затем приложил ладонь к груди, слушая сердце, прикрыл больного шубой до подбородка, и они оба вышли. Джарбашу было плохо. Его начало знобить, от чего он дрожал всем телом и стучал зубами.

Прошло немного времени, и в жилище вновь вошёл первый усунь, но с ним пришёл черноволосый, чернобородый мужчина – один из тех двоих, что обитали в противоположном жилище. Он присел на лежак, взялся за запястье Джарбаша, подержал недолго, потрогал лоб, разжав рот, заглянул туда, потом встал и посмотрел на усуня. Тот отошёл в сторону, пропуская его к выходу. Они оба покинули жилище.

– Вы же все здесь шаманы и умеете лечить, так зачем вам нужна моя помощь? – выйдя наружу, спросил шамана мужчина.

– Без веления главного шамана мы не имеем права лечить чужаков, – ответил тот. – Ты же тоже лекарь, и мы убедились в этом. Так помоги ему. Он не должен умереть.

– Хорошо. Позволь мне взять кое-что у себя и потом оставаться рядом с этим человеком столько, сколько нужно. Для меня важно видеть всё, что с ним происходит. Иначе я, возможно, не смогу поднять его на ноги, – выразил согласие и одновременно просьбу мужчина.

– Да, конечно, – с готовностью кивнул шаман.

* * *

Прошло два дня, в течение которых чужак лекарь постоянно был возле пребывавшего в забытьи Джарбаша, заваривая различные отвары и отпаивая ими больного. Джарбаш пришёл в себя и стал поправляться. Шаман часто посещал их и, не услышав никаких просьб от лекаря, молча удалялся.

– Как ты себя чувствуешь? – заметив, что больной проснулся и открыл глаза, склонившись над ним, спросил лекарь.

– Уже лучше, – тихо прохрипел тот.

– Теперь ты поправишься, и тебе нужно много есть, – одними глазами улыбнулся лекарь. – Начнём с бульона, а потом будешь принимать и другую пищу.

– Ты не усунь, – вновь прохрипел Джарбаш и закашлялся, морщась от боли.

– Тихо, тихо, всё хорошо, – присев рядом и осторожно поднеся к губам Джарбаша чашу с отваром, успокаивал лекарь. – На, попей.

Джарбаш с усилием приподнял голову и сделал глоток.

– Ты прав, я не усунь, но это не имеет значения, – поправляя шубу на Джарбаше, тихо произнёс лекарь.

– Кто ты? – спросил Джарбаш.

– Тебе нельзя много говорить, – с осуждением покачал головой лекарь.

– Скажи, – настаивал Джарбаш. – Это важно.

– Зачем тебе это знать? Тебе следует беречь силы.

– Я кангл, – прошептал Джарбаш. – Главный визирь я.

Лекарь посмотрел удивлённо.

– Верь мне, – Джарбаш устало прикрыл глаза и вновь открыл их.

Лекарь продолжал молча смотреть на него.

– Джарбаш, – назвался Джарбаш.

– Ты главный визирь Фатих-шаха?

– Да, – прошептал Джарбаш.

– Тебя пленили? – оглянувшись на дверь, тихо спросил лекарь.

– Да, – прикрыл глаза Джарбаш.

– Я верю тебе, но поговорим позже, ночью. А теперь я принесу тебе бульон. Потом ты поспишь, – вставая, произнёс лекарь.

* * *

Джарбаш, попив горячий бульон, сразу уснул и проспал до полуночи. Лекарь дремал, лёжа на земляном полу, подстелив под себя одну шубу и накрывшись другой, как делал все ночи, что оставался здесь.

– Эй, лекарь, ты здесь? – открыв глаза, тихо позвал его Джарбаш.

Лекарь откинул шубу, вскочил на ноги и подошёл к лежаку.

– Ночь уже? – спросил Джарбаш.

– Да, – присаживаясь возле него на лежак, ответил лекарь.

– Теперь говори, – прохрипел Джарбаш.

– Я тоже пленник усуней, как и человек, что вместе со мной. Мы едва не замёрзли в лесу и вышли к их стойбищу. Не к главному, а к другому. Там нас и пленили.