нему стоит относиться. Вот к чему я тебе говорю о нём так подробно. Если тебе удастся расположить его к себе и заручиться его поддержкой, то дела у тебя пойдут просто замечательно. Теперь ты понимаешь, почему у меня на этом базаре нет соперников? То-то же! С моей помощью ты будешь близко знаком с ним, ну а дальше всё зависит от тебя. Вот так вот, мой друг Фахад. Кстати, откуда ты прибыл? Я живу в главном стойбище канглов. Там базар побольше этого будет, и торговля, и прибыль, стало быть, больше там. А ты как думал? Все главные караванные пути проходят по нашим землям. Ну, вроде как я всё тебе сказал. Теперь ты не должен совершить ошибок. Пошли отсюда, а то на сон меня потянуло. – Ишбулат грузно поднялся, оделся и направился к выходу. Берджу последовал за ним.
* * *
«Он не придёт на эту встречу. Он уже уехал отсюда», – Ишбулат нервно ходил перед своей юртой в ожидании нового знакомого по имени Фахад. Вечер плавно переходил в ночь, время шло, но Фахада всё не было. Так и не дождавшись, Ишбулат махнул рукой и зашагал к юрте, шепча на ходу:
– Главное, ты всё от меня узнал.
* * *
«Будь я настоящим торговцем, я обязательно подружился бы с тобой, Ишбулат, но, ты уж прости меня, я не торговых дел человек, а лазутчик. К тому же лазутчик уже непонятно чей. Я служу и усуням, и канглам, и если буду так продолжать, то, возможно, и огузам. Зачем мне всё это? Я же никакого отношения к ним не имею. Я ведь тиграхауд. Только не запутаться бы однажды во всех этих хитросплетениях… Ах, Даут, Даут, на какую же сложную жизнь ты меня обрёк! Не о такой судьбе мечтал я, когда породнился с тобой… Одно меня успокаивает. Моя семья. Моя Галатис. Только ради них я делаю всё это. Кабы не они, разве стал бы я лазутчиком и мотался бы по чужим землям, всё время кого-то обманывая, о ком-то что-то узнавая, что-то выискивая, – спеша в обратный путь и ещё к полудню покинув главное стойбище огузов, размышлял Берджу. – Тебя, Ишбулат, сами Небеса мне послали. Благодаря тебе я так быстро справился с заданием. Всё, что нужно было узнать, я узнал у тебя, при этом не задав ни единого вопроса. Такого ещё не было никогда. Почаще бы так. Твоя излишняя словоохотливость стала для меня бесценной находкой. Ты даже не представляешь, как облегчил мне этот путь в ставку огузов. Я, конечно же, благодарен тебе за всё и даже чувствую вину перед тобой, но… что поделаешь, такова жизнь. Я ведь почти не обманывал тебя и не причинил тебе зла. Хоть от этого на душе спокойнее. Если когда-нибудь при других обстоятельствах нам с тобой доведётся встретиться, то первое, что я сделаю, так это принесу тебе искренние извинения, а за что, придумаю потом, но правды сказать не смогу. Главное, сделаю это. Только теперь я понял, почему при нашей с тобой первой встрече ты сидел в одиночестве в той юрте. Все торговцы знают тебя очень хорошо и поэтому сторонятся. Одни – из-за твоих близких отношений с главным смотрителем базара, которого они побаиваются, а другие – из-за твоей чрезмерной болтливости, от которой, видимо, не раз уставали. Ты, Ишбулат, словно бурная река, громкий, шумный, энергичный и неугомонный. Рядом с тобой трудно быть длительное время. Но при всём при этом в тебе много детской наивности и простоты. Ты очень доверчив и относишься к каждому попавшемуся на твоём пути незнакомцу как к человеку, заведомо не способному на ложь, обман и хитрость. И это понятно, ведь ты сам на такое не способен и таковым не являешься… – Берджу оглянулся назад, бросив взгляд на сменного коня, которого вёл за собой на поводу. Ничего необычного не заметив, он похлопал своего скакуна по шее и опять погрузился в думы: – Теперь нужно как можно быстрее вернуться и сообщить о добытых мною сведениях. Вполне возможно, что возникнут претензии из-за того, что я узнал всё только от одного человека. В таком случае придётся сослаться на ограниченность во времени, определённом на выполнение задания. Примут ли они это к сведению и не проявят ли недовольства? Этого я пока не знаю, но не доверять словам торговца Ишбулата у меня нет оснований. Он мне показался очень искренним и не вызвал подозрений… Ладно, что сделано, то сделано, и обратного пути уже нет».
* * *
Джарбаш вышел из жилища и присел возле стены на бревно. Прошло десять дней, как его пленили и он оказался здесь, в этом странном маленьком селении среди леса и скал, состоящем из нескольких небольших бревенчатых домов и одного большого загона для скота, в котором держали с десяток овец, а в дальнем углу хранили отгороженное жердями скопнённое сено. Само селение было обнесено частоколом и имело один вход с запада – деревянные ворота, по бокам от них были навалены срубленные и очищенные от сучьев и веток деревья. Посреди селения находился колодец.
Джарбаш поправил овчинную шубу, наброшенную на плечи, посмотрел на руки и потёр запястья, на которых ещё виднелись бледно-багровые полосы от верёвок. Каждый день, сидя в полдень на этом месте, он видел почти одно и то же. Возле противоположного жилища так же, как и он, на бревне сидели двое мужчин, а пятеро других мужчин, очень похожих друг на друга и даже одетых в одинаковые длиннополые шубы с капюшонами из шкур на головах, постоянно трудились: то ухаживали за овцами, то занимались дровами, которыми отапливали жилища, то готовили еду на кострах, то убирали в жилищах. Каждый из них знал своё дело и всё время был занят. Между собой они почти никогда не переговаривались. Джарбаш заметил, что в отличие от тех двоих, что всегда сидели возле жилища, один из которых был черноволосым и чернобородым, а второй – лысым, но тоже с чёрной бородой, эти пятеро были рыжеволосыми, и понял, что это усуни, поскольку был наслышан об этой особенности их внешности. Джарбаш уже перестал наблюдать за ними, как поступал в первые дни своего пребывания здесь, со временем узнав, что они будут делать. Теперь он стал чаще поглядывать на тех двоих, чернявых, схожих внешностью с ним самим, пока не понимая, какое они имеют положение здесь, но догадываясь о том, что не очень-то и свободное.
С наступлением вечера Джарбаша, как всегда, закрыли в
