занять никто не мог: ведь наша с ним страсть к охоте продолжалась практически до его кончины. Так вот позвонил он и говорит: дай, мол, деньков десять на акклиматизацию, а потом поедем в Калмыкию. Тут нужно учитывать, что сайгак – животное дикое, бродячее. Многотысячные их стада постоянно перемещаются по степям, по крайней мере в те годы, когда их поголовье было избыточным и исчислялось сотнями тысяч. Со мной работал начальником отдела кадров Рафаилов, профессиональный охотник. Приходилось его посылать в Калмыкию на день раньше, чтобы заранее узнать у охотников, где дрейфуют стада сайгаков. Выехали на двух машинах: одна гостевая, закрепленная за министром «Волга» и мой служебный УАЗик с ружьями, обмундированием, продуктами, спиртными запасами. Министров в этот раз было два: кроме нашего, ещё химической промышленности или химического машиностроения Тихомиров. Перед москвичами нужно было не ударить в грязь лицом: кроме охоты, организовать ночлег, питание.
Прибыли в условленное место, Рафаилов доложил Ефиму Павловичу обстановку и приблизительное место появления стада. Расположились по местам и стали ждать, когда охотники погонят в нашу сторону сайгаков. Вскорости раздался приближающийся грохот копыт, причём двигалась целая многотысячная дикая, неуправляемая туча животных. Я даже испугался, чтобы никого не покалечили, не затоптали. Всё, правда, обошлось и после первых выстрелов стадо изменило направление движения, понеся некоторые потери. Славский подстрелил трёх, Тихомиров – одного и по одному – мы с Рафаиловым. А потом был импровизированный обед с шулюмом и шашлыками. Для твоей будущей книги о потреблении спиртного этот эпизод с охотой, возможно, не подойдёт: ведь любимого нами армянского коньяка выпили совсем мало, где-то грамм по 250 на человека, да и возраст моего начальника и друга уже не позволял употреблять больше. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что и в молодости никто из нас не пил много.
Трофеи наши я доставил в лермонтоский ОРС на холодильник, где специалисты их освежевали (сняли шкуры). На следующий день вместе с водителем отвёз две тушки, завёрнутые в белые простыни, в санаторий министрам. И там уже повара высокой квалификации готовили моим друзьям замысловатые блюда. От той охоты остались памятные фотографии, а министр при всех последующих встречах говорил: «Помню «Красные камни» и ту нашу охоту в Калмыкии».
– Вы как-то говорили, что академик Харитон тоже был страстным охотником.
– Да, Юлий Борисович охоту любил, но профессионалом в этом деле не был. Очень любил природу, побродить по лесу с ружьём, посидеть у костра, поговорить о жизни. Тихий, скромный, бесконфликтный человек, гений и величайший учёный. Это я говорю потому, что долгие годы проработал рядом с ним, знаю мнение крупнейших академиков о нём… Горжусь тем, что судьба подарила так много интересных встреч с достойными, можно сказать, знаковыми фигурами двадцатого века, а академик Юлий Борисович Харитон – первый в этом ряду.
– В одном из ваших рассказов прозвучала фамилия прославленного военачальника, единственного в нашей стране, если не считать снисходительно принятых советским народом забав Леонида Ильича Брежнева, четырежды Героя Советского Союза, Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Неужели и с ним доводилось ходить на охоту?
– Представь себе, приходилось. И что удивительно, целых четыре раза. Но это длинная история.
– Ничего, терпения у меня хватит.
– Ну, тогда слушай. На одном из совещаний, которое проводил на «Маяке» председатель специального комитета, образованного для решения проблемы создания атомной бомбы в СССР, Лаврентий Берия, подняли вопрос по обеспечению молоком и молочными продуктами сотрудников нашего комбината, пострадавших при испытаниях и получивших дозы облучения. Справедливости ради нужно сказать, что вопросы организационного характера он решал быстро, без задержек и проволочек. Все его указания партийным и советским органам власти на местах исполнялись моментально. Вот и в этот раз, на следующий день, вышло постановление Свердловского облисполкома о передаче нам совхоза для создания собственного молочного производства и обеспечения молокопродуктами всех пострадавших. Таким образом «Маяку» передали совхоз «Кулуевский» с семнадцатью тысячами гектаров пахотных земель. А тут подоспели вагоны с крупным рогатым скотом – сложилось довольно большое молочное стадо коров. Были в совхозе и свинофермы, и несколько отар овец. Директором назначили хорошего человека, имевшего специальное образование, – Павла Васильевича. Должен сказать, что вся огромная территория комбината, ввиду особой секретности, была по периметру огорожена колючей проволокой и строго охранялась. Но по тому же периметру дополнительные десять километров, так называемый предзонник, тоже контролировался нашей охраной, специальными службами, егерями. Вместе с совхозом к нам перешло озеро на границе со Свердловской областью, которое ещё до войны облюбовал Уральский военный округ. Оно зарыблено ценными породами рыбы и удачно для охоты. В конце концов, по просьбе руководства округом, стали пользоваться этим озером вместе с ними, как бы предоставив им давно уже освоенный берег в аренду. На противоположном берегу наши ребята построили, можно сказать, летний лагерь отдыха для рыбалки. Кстати, забыл сказать, что для полного укомплектования совхоза людьми, которых очень не хватало, по распоряжению того же Лаврентия Павловича стали освобождать на поселение заключенных из лагерей. Одним словом, проблемы решили быстро, но одного не учли: совхоз находится от комбината на расстоянии двести километров, и молоко успевало по дороге скиснуть или взбивалось от тряски и превращалось в масло. Другая проблема была в том, что от совхоза всё-таки далеко проходила железная дорога – более трёх десятков километров, а это не позволяло создать там, как планировалось, молочный и мясоперерабатывающий комплексы. Встал вопрос о присоединении другого совхоза, ближе к комбинату, и такой подобрали – всего в четырнадцати километрах от нас. Вот там и построили современный молокозавод и мясокомбинат. Что же касается первого, удалённого совхоза, то его тоже оставили за нами. Со временем там удалось организовать кормовую базу для полного удовлетворения ближнего совхоза. Ко всему этому я имел прямое отношение, так как вся сельскохозяйственная техника: трактора, комбайны, сеялки, молотилки, самосвалы и все остальное получал и распределял директорам совхозов. По моему предложению при Управлении рабочего снабжения (УРС) создали сельхозотдел, укрепили его достойными кадрами. Со временем построили даже в дальнем совхозе хорошие дороги и за счёт средств комбината протянули железнодорожную ветку. В один из дней 1950 года звонит директор дальнего совхоза Павел Васильевич и приглашает на охоту, причём говорит как-то загадочно, интригующе. Решил поехать. Только на месте он мне рассказал, что будет сам Жуков. Вот это была интрига! Действительно в определённое время прибыли несколько автомобилей и человек восемь охотников, хорошо экипированных. Среди них был и Георгий Константинович, в то время командующий Уральским военным округом. Кто был вместе с ним, не знаю: ведь все были одеты
