Драматические произведения, не включавшиеся в собрание сочинений Козьмы Пруткова

Любовь и Силин. Драма в трех действиях

Сюжет заимствован из обыденной жизни.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Силин, предводитель дворянства.

Любовь, его наперсница и крепостная девка.

Ванюша, воспитанник в младшем классе гимназии, сирота, известный в городе под названием Финик.

Керстен, мелкопоместный дворянин и ложный друг Силина.

Продавец детских игрушек.

Генеральша Кислозвездова, немая, но сладострастная вдова.

Сильва-Дон-Алонзо-Мерзавец, заезжий гишпанец.

Ослабелла, гишпанка, находящаяся у него под опекою.

Невидимый голос из оврага.

Действие происходит в губернском городе близ катакомб.

Действие I

Театр представляет палисадник под окнами кабинета Силина. Вдали горы. В цветнике по преимуществу подсолнечники, но есть и другие цветущие тычинки. Очень много мух; Силин ест лапшу. Любовь, возле него стоя, отгоняет веткой мух; она декольте. Молчание продолжается довольно долго. Окончив еду, Силин отдает остаток лапши наперснице, которая, приняв с должною благодарностию, молча все уносит. Силин начинает ходить по извилистым дорожкам цветника, повторяя по нескольку раз вслух следующие слова:

Силин: Гом – человек. Гам – душа. Сериз – вишня. Патисериз – пирожное. (Он останавливается, утирается платком от усталости и после некоторого молчания говорит) Таким образом, изучив французский язык, несомненно на следующих выборах я еще более оправдаю доверие ко мне господ дворян. Действительно, в наш век эгоистический, как справедливо сказал Альгемейн Цейтунг, полковник артиллерийского полка, без образования далеко не ступишь. Лишь только кто завидит невежду, подымает крик и гам. (Вспомнив) Гам – душа. (Продолжая вспоминать затверженные им слова) Патисериз – пирожное. (Ходит в задумчивости, останавливается против подсолнечника, с коего снимает божию коровку, потом, воодушевясь, говорит очень громко) Да, ко мне должна быть всеобщая любовь!

Любовь (входя): Признаюсь, можно вам к чести приписать такие слова.

Силин (в недоумении): Что такое?

Любовь (выражая неудовольствие): Я только ваша, а не всеобщая.

Силин (гневно): Необразованная! не о тебе речь; иди в свою горницу и там, перебирая коклюшки, успокойся на досуге. (В то время, когда она поворачивается с целию уйти, Силин кладет ей за шею божию коровку и снова начинает ходить, повторяя) Гом – человек, гам – душа.

Он останавливается, услыхав звуки труб. К калитке подъезжает верхом Дон-Мерзавец, имея позади себя на том же седле Ослабеллу.

Но кто это? Кто это?

Дон-Мерзавец: Мы! иностранцы, неопытные путешественники! Давно уже, при выезде из нашей родной Гишпании, мы потеряли компас и потому нечаянно заехали на север. Кроме того, разбойники украли у нас катафалк, и с тех пор мы вотще стараемся укрыться от палящих лучей солнца, от которых очень загорели. Оно нас припекает и, кажется, безошибочно заставляет предполагать, что оно то же самое, что и в нашей родной Гишпании. (Слезая с лошади) Великодушный домохозяин! мы утомились от дороги. У обоих нас пересохло горло от жажды и щемит под ложечкой от голода. Не откажи нам в гостеприимстве.

Ослабелла: В питие и пище.

Дон-Мерзавец: Прикажи поскорее дать нам саго и дозволь отдохнуть на твоей вилле.

Силин (растроганный, но с удивлением подает ему вилу, подняв оную с травы): Извольте, но на кресле, полагаю, вам будет спокойнее. Впрочем, не стесняйтесь и делайте как знаете, по обычаю вашей страны. Мой дом к вашим услугам. Сию минуту прикажу приготовить вам саго и ватрушки.

Ослабелла (слезая с лошади): Значит, мы скоро будем есть, Мерзавец?

Силин (обидясь): Что? что такое?

Дон-Мерзавец: Не сердитесь, почтенный незнакомец, она, то есть Ослабелла…

Силин: Я знать ничего не хочу! Хоть бы она и совсем раскисла, а все-таки ругать русского дворянина не смеет.

Дон-Мерзавец: Это имя ее такое – Ослабелла, а мое – Дон-Мерзавец. Мы оба родом из Гишпании, и в доказательство того, перекусив немного, я немедленно закурю сигару.

На сцене темнеет; заметно приближается ночь.

Ослабелла: Мой опекун совершенно прав; я Ослабелла не только с дороги, но и с рождения; более же всего я проголодалась.

Силин (в большом волнении): Боже мой! как хороша сия чужестранка, несмотря на странность ее имени и на некоторую мужественность ее загорелого лица. (С уверенностью в справедливости своего мнения, обращаясь к Ослабелле.) Готов прозакладывать миллион ефимков, что подобного вашему нет ни одного лица между предводительствуемыми мною дворянами. Однако я совсем и забыл про саго. Эй! кто-нибудь!

Любовь (входя): Вы звали?

Силин (глядя на Ослабеллу): Гам – душа!

Ослабелла (глядя на него): Как страстно смотрит на меня этот человек.

Силин: Гом – человек. Боже всемогущий! что за глаза у нее! Это не глаза, а самые крупные шпанские вишни. (Вспомнив) Сериз – вишня.

Любовь (дергая его за руку): Евдоким Петрович! вы звали меня.

Силин (не слушая ее): Патисериз – пирожное.

Ослабелла: Однако ж позвольте и нам, в свою очередь, узнать имена ваши; ибо, согласитесь сами, странно пользоваться гостеприимством и есть саго, принадлежащее людям, имена коих нам неизвестны.

Силин (с жаром): Что в имени тебе моем?

Дон-Мерзавец: Оно правда, что имя звук пустой, но все же нам необходимо, чтобы знать, кого благодарить за саго.

Силин: Это мне следует принести благодарность вам!

Ослабелла и Дон-Мерзавец (вместе): Не нам, не нам, а имени твоему!

Силин (тронутый): Чужестранцы! ваши слова расшевелили в моей груди самые заветные патриотические чувства. Да будет над вами благословение свыше! (Утирая слезы) Имеем честь рекомендоваться: Любовь и Силин.

Он кланяется, она по дамскому обычаю приседает. В это время на заднем плане появляется генеральша Кислозвездова с фонарем в руке; дойдя до средины сцены, она останавливается и сладострастно смотрит на Дона-Мерзавца, делая ему разные знаки. Не понимая сих знаков, все удивляются, оставаясь на своих местах. Знаки же эти, в сущности, означают: «пойдем в беседку».

Занавес опускается

Действие II

Та же декорация. Ночь. Ослабелла спит на балконе, высунув чрез перила ногу немного выше щиколки. На скамейке под балконом лежит Силин и смотрит на ее ногу.

Силин: О обворожительная гишпанка, рожденная на берегу какого-нибудь Гвадалквивира! ты с ума свела несчастного смертного предводителя. Что за ножка! что за щиколка! Господи! для чего я предводителем здесь, а не там, где в каждом доме чугунные перила и где с каждым движением женщины слышны звуки кастаньетов!

Дон-Мерзавец поспешно пробегает через сцену.

Кто там? а, это ее спутник. Странно,