Тесть.

Черт возьми, что из этого получится?

Я встал из-за стола, чтобы уйти, но сел снова. Не знал, куда идти. Не нашел бы в одиночку место, где были задраны оленята, потому что Пестун не сообщил никаких подробностей.

Я обернулся на стойку. Взгляд тюленя встретился с моим.

– Возьми вторую чашку как добавку.

– Сколько стоит?

– Для бедных бесплатно. Просто возьми, – сказал он с улыбкой, сделав морду кирпичом. Его принцип обслуживания клиентов основывался исключительно на унижении.

– Нет, спасибо, – ответил я и вышел.

Теплый ветерок ласкал мое лицо. Солнце придало желтизны пыльному двору, ветвям березы у придорожной канавы, ржавой велосипедной стойке и моему «Хайлаксу».

На лобовом стекле снова появился розовый цветок.

Айла

1948

Раненый заяц дергается и дрожит. Его задняя лапа попала в петлю, которую растянули мы с Лаури. Прыгаю на зайца и хватаю его за загривок. Он пищит, как маленькие дети. Берусь другой рукой за конец петли и дергаю. Палка легко вырывается из земли. Успела как раз вовремя, прежде чем он убежал. Цепляю зайца за задние лапы. Дергаю его кверху, как кувалду, и ударяю головой, нанося рану сбоку. Заяц хрипит и бьется в конвульсиях. Бью еще раз, и его глаза закатываются. Заяц отдает концы.

Дождалась подходящего момента. Теперь он болтается у меня в руках. Хватаю зайца за шкурку на животе и раскрываю кожу. Засовываю большой палец внутрь у треугольника тазобедренных костей. Сладковатый запах внутренностей ударяет в нос. Вскрываю живот и выкручиваю кишки на землю. Сегодня я расскажу отцу и матери.

Осторожно вынимаю мочевой пузырь, пальцами выдавливаю содержимое кишок, заяц роняет дерьмо на траву. Отрезаю кишки и вытягиваю несъедобный хлам наружу. Затем прокалываю мембрану, засовываю руку в полость и вырываю легкие. Сердце можно оставить. Сварю его и отнесу дереву. Такое мягкое мясо старики могут есть и без зубов.

Удаляю еще и прямую кишку. Это зайчиха, кишка отделяется легко, одним быстрым рывком. Поднимаю зайца за шею в воздух, вязкая кровь стекает из внутренней полости на траву. Смотрю и благословляю свое невероятное везение. Такой большой заяц и совершенно случайно. Как подарок. Конечно же, подарком он и был.

Свежую зайца на ступеньках сарая. Лаури и Эенокки подходят посмотреть. Лаури тычет зайцу в глаз палкой, проверяя, не жив ли он еще хоть немного. Отрезаю зайцу задние лапки – им обоим как игрушки.

Отец и мать отправились искать коров. Они хотят подогнать скотину с лесного пастбища поближе к дому. Одной телки не видно уже несколько дней. Отец боится, что она попала к лешему под лесной покров и навеки останется в кайре.

Я очень хорошо успею, если не буду возиться по пустякам. Разрезаю зайца на куски. Задние лапы отделяю от тазобедренной части, передние – от лопаток. Затем отрезаю мясо со спины вдоль позвоночника. Отламываю реберные кости от грудины и кладу их в кастрюлю. Завтра из них будет хороший соус, когда добавлю к ним в компанию шею и позвоночник и поварю достаточно долго. Сейчас поджарю мясо со спины и ножки. Приготовлю сразу же такую еду, что отец и мать заплачут, когда попробуют. Зажарю мясо в густом масле с луком, добавлю соли, перца и ягоды можжевельника, если еще остались, немного воды и накрою крышкой. Затем достану из подвала последнюю банку холодца, накопаю свежей картошки, которая уже гладкая и белая, как кожа младенца, потому что наше картофельное поле песчанистое и плодородное. Мама и папа придут домой голодные, вкусно наедятся и не будут препятствовать тому, что я им скажу.

~

Под вечер отец входит в избу, вдыхает аромат и спрашивает, какие деликатесы Айла приготовила. Он в хорошем настроении, телка нашлась, и весь скот дома. Мама говорит, что здесь пахнет мясом.

– Айла, где ты нашла мясо?

– В лесу, – отвечаю я. – Мы с Лаури поставили ловушку на зайцев.

Отец поднимает крышку и смотрит на стол, который я накрыла заранее. Он сжимает мое плечо и говорит, что вот ведь какая, оказывается, Айла.

Когда отец обсасывает последнюю косточку, я вытаскиваю из кармана передника пачку денег.

– Это для мамы и папы, – говорю я. – Часть зарплаты.

Мама берет деньги и удивляется, что их так много. Я объясняю, что лесной управляющий дал с лихвой, поскольку я опять привела его в такое хорошее место для рыбалки, да и поход занял больше времени, чем в прошлый раз.

Отец теребит деньги и усмехается, что, конечно, к бандитам всегда стекается подобное денежное дерьмо. Иначе они не были бы бандитами. Однако я вижу, что он доволен. Новый плуг надо бы купить, да скоро, вероятно, и лошадь, поскольку наш Сонни хромает от нагрузки, если приходится поработать немного усерднее.

– На остальные деньги я поеду к Вяйнё, – выпаливаю я.

– Ты? Одна в Хельсинки? – ужасается отец.

– Да. Там же Вяйнё.

– Надо же не иметь головы так долго.

– Вяйнё – брат Айлы. Конечно, она может навестить своего брата, когда деньги сама заработала, – встает мама на мою защиту. – Когда поедешь?

– Поезд отправляется на следующей неделе в среду.

Отец что-то бурчит, ломает сухой хлеб и счищает им жир с чугунного горшка. Он потрясен, но не в состоянии запретить, как бы ни хотелось.

Самуэль

Август 2009

Мне следовало грести первым, но Аава занервничала и скомандовала следить за удочкой. Она объяснила, что я гребу слишком медленно или слишком быстро, держу неверное направление, мимо лучших открытых мест и слишком далеко от влажных камней, где омут с рыбой. Отправляясь на рыбалку, она пояснила точно, как нужно действовать, как учил ловить рыбу дед Мауно и насколько хороши были у деда Мауно рыболовные катушки, приманки и самодельная лодка. Были то дед Мауно, то Тенгелиё.

Впервые мелькнул проблеск будущей повседневной жизни с ней. Это было прекрасное зрелище, я не мог не улыбнуться, хотя Ааву и раздражала моя возня.

Так ли будет когда-нибудь, после того как дети разлетятся по миру вслед за своими мечтами, а мы вдвоем погребем вместе по Тенгелиё ранним утром, когда не сможем уже спать долго? Будет ли еще в ее взоре это полыхание севера?

– Что рассмешило? – донеслось бурчание с гребной скамьи, изготовленной из оранжевого стула столовой. Уключины скрипели, деревянную лодку качало течением.

– Ничего особенного. Ты.

– Ну, если ты не умеешь грести, то не умеешь!

– Не умею. Ты просто относишься к этому чересчур серьезно. Это так мило.

Аава протянула веслом по поверхности. Вода брызнула мне в лицо и на анорак.