Морохин спорить не стал.

— Теоретически возможно, — сказал задумчиво. — Крайне маловероятно, что честный клерк вдруг решил за деньги спасти преступника, однако допустим… Значит, снова двое подозреваемых: вы и управляющий. А вот теперь — покушение. Погиб Уманский, а ждал-то хромой Морохина. И подставили меня вы! — сказал сотоварищ с силой.

Говоров открыл глаза

— Ну, ты ври да знай меру, — каркнул он. — Как я тебя мог подставить?

— Самым простым образом. Заставили меня до ночи писать обширную служебную записку. Срочно, мол, а то завтра с утра в департаменте надо объясняться по делу Себрякова. При этом никуда с утра не поехали. Записку мою у дежурного забрали и ушли в свой кабинет — я уточнил. Как понимать?

— Из департамента с утра телефонировали мне домой, встречу отменили, — тут же сказал Говоров.

— Да что вы? А я-то как последний дурак одним духом двадцать страниц исписал… Срочно же! — Морохин яростным жестом раздавил папиросу в пепельнице. — Нет, господин Говоров! Пока я делал мартышкин труд, вы своих пособников предупредили, что Морохин вернётся домой поздно, — вперёд! Убейте его ночью со всеми удобствами, без помех. Да ещё адрес мой сообщили.

— Какой там адрес? Выследили тебя, вот и весь разговор…

— Ой ли? Я человек довольно опытный, слежку заметил бы. Но это деталь. Главное же, не заночуй я у приятеля, сейчас бы с вами не разговаривал. То есть умысел ваш сорвался по чистой случайности.

(При слове «приятель» я невольно хмыкнул. Про себя, разумеется. Замечательный приятель у Морохина, повезло сотоварищу.)

Говоров поднялся.

— Ты хочешь сказать, Морохин, что я на лучшего следователя убийцу натравил? На ученика своего, которого собственными руками в сыске натаскивал? — спросил медленно.

Поднялся и Морохин. Сейчас они стояли с начальником лицом к лицу. Тяжело было смотреть на те лица.

— Вы ещё заплачьте, — сказал сквозь зубы. — Натаскивали, да. Что было, то было. Я всегда вас учителем считал, благодарен был, дурак сентиментальный…

— А ты, значит, в благодарность поднимаешь на меня руку? На своего учителя?

— Не перебивайте!.. Кончилась благодарность. Покушение организовали вы — больше некому. Припекло вас. Уж больно резко ученик за дело взялся. Глядишь, так и убийцу найдёт, и дело раскроет, и всё про вас выяснится… Может, и жалко меня было, да себя жальче. Я-то уцелел, бог миловал, а вот Колю Уманского убийца ваш уложил. Я вас за Колю, за вдову его, за сыновей-сирот не прощу! — прорычал с прорвавшейся ненавистью.

Говоров и бровью не повёл. Он даже усмехнулся.

— Пафоса-то, пафоса сколько… — пробормотал, усаживаясь. И без перехода осведомился: — Это всё, мистер Хольмс? Или ещё что-то против старика Говорова накопали?

— А как же, — сказал Морохин, успокаиваясь. — Ещё одно обстоятельство, которое в мою версию полностью укладывается.

— Ну-ка, ну-ка…

— Когда я с учётом сведений о преступной организации, полученных от Бутылкина, предложил передать дело в политический сыск, вы запретили. Мы, дескать, сами с усами, всё раскроем, дадим результат… А ведь я хорошо помню, что при случае вы всегда с удовольствием от сложных дел избавлялись. Но теперь-то ситуация другая! Пока убийством Себрякова занимаемся мы, следствие у вас под контролем. А значит, можно страховать от провала и партию, и себя.

Похоже, Говоров успокоился. Уселся в кресле поудобнее, вальяжно устроив руки на подлокотники.

— Ну, вот что, господа хорошие! Слушал я вас внимательно, резоны ваши ясны, и твои возмутительные подозрения, Морохин, я даже готов простить, — сказал неожиданно.

— Простить? — изумился Морохин.

— Простить, простить. Что ж делать, коли всё так складывается… — Нахмурился. — Действительно, обстоятельства таковы, что меня можно заподозрить чёрт-те в чём. Только забыл ты, милый человек, что обстоятельства — не доказательства. Их можно вывернуть и так, и этак.

— Попробуйте, — предложил я коротко.

— Да пожалуйста! Всё, в чём вы меня заподозрили, вполне мог сотворить вот он!

С этими словами начальник ткнул пальцем в Морохина. И, надо признать, сотоварищ растерялся.

— Это как? — спросил в недоумении.

— Это так! — передразнил Говоров. — Сидишь ты на крючке у эсеров, вот и весь разговор. Деньгами тебя купили, а может, поймали на дурном проступке и шантажируют, — это детали. Вот и работаешь на них. А потому и свидетеля убрал, и убийцу спас. Что, не так? Когда и куда повезут Бутылкина, ты знал. Собрались брать хромого — опять же знал…

— И покушение сам на себя устроил, — подсказал Морохин, слушавший с интересом.

— А почему бы и нет? Чтобы отвести от себя подозрения, на всё пойдёшь. Тем более, что на днях ругнул я тебя — мол, дело не движется, провал за провалом. А ведь странно, следователь-то лучший, как ни крути… Соседа вместо себя подставил, зато теперь на коне. А как же! В борьбе с преступностью чуть голову не сложил…

Морохин повернулся ко мне.

— Я же вам говорил, Кирилл Сергеевич, что в своё время господин Говоров был сыщик из лучших, — напомнил он. — Вот так, с ходу, сплести логически не противоречивую версию… Только слушать его словоблудие мне недосуг. — Перевёл горящий взгляд на Говорова. — Обстоятельства не доказательства, господин начальник, это вы в точку. Но есть и доказательство вашей преступной связи с эсерами — прямое.

Внутренне я запротоколировал, что на это раз нервы Говорова подвели. Во всяком случае, ладони, дрогнув, крепко вцепились в подлокотники кресла. А ещё я подумал, что начальник сейчас похож на старого медведя, которому в горло мёртво вцепился молодой волк (Морохин, значит), и медвежьи силы на исходе.

— Что ещё за доказательство? — спросил Говоров тихо и грозно.

Морохин взял лежащие перед ним листы бумаги и озабоченно заглянул в них.

— Объясните следствию, господин Говоров, с какой целью вы вчера встречались с фигурантом по делу Себрякова профессором Зароковым? — осведомился жёстко. — Да ещё самым что ни на есть тайным образом?

Дмитрий Морохин

И вот тут Говоров не выдержал.

— Хватит! — сказал чуть ли не шепотом. — Пошёл вон со своим доказательством!.. Да откуда тебе знать, с кем я встречаюсь?

— Для таких случаев придумали службу наружного наблюдения,