В итоге двигателям установили номинальный режим и перевели самолет в горизонтальный полет, а потом заняли прежний эшелон. В результате мы разогнались до 630 километров в час, превысив установленное для Ил-18 ограничение по приборной скорости на тридцать километров в час. Что и говорить – у страха глаза велики!

После того, как самолет оказался на прежнем эшелоне и на крейсерском режиме полета, все долго молчали, приходя в себя. Потом мы никогда больше не обсуждали этот случай и никому, естественно, о нем не рассказывали. Автопилот на этом борту имел такую коварную особенность: ни с того ни с сего он плавно и незаметно переводил самолет в набор высоты. Ничего страшного в этом не было, если было бы кому в тот момент «вправить ему мозги» или просто отключить. После этого случая начали придерживаться строгого правила: если один из пилотов покидал кабину, борт-техник оставался на месте, а если уходил борт-техник – оба пилота были на своих рабочих местах.

Тот полет завершился благополучной посадкой в Новом Уренгое. Хороший все-таки самолет Ил-18 – классическая аэродинамическая схема. И с точки зрения аэродинамики ведет себя классически: когда выходит на критические углы атаки – предупреждает тряской хвостового оперения, обусловленной срывными потоками воздуха с крыла.

В тот раз мы вытянули счастливый билет. Опоздай я с реакцией на тряску самолета секунд на десять-пятнадцать, и наш «ИЛ» свалился бы в «штопор», из которого его уже было бы не вывести…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Пришла пора закрыть штурманский портфель. Я достал из него девятнадцать историй – разных по форме и содержанию, они все из моей большой авиационной жизни, которой без малого пятьдесят лет. Возможно, я снова открою его, и наверняка там найдется еще чтонибудь интересное для вас. Когда это будет? Не знаю, но обещаю вам это сделать…