Это мучило меня с тех пор, как я похоронил отца.

— Когда мы увидели дым над Линн Дуахайллом, мне показалось, ты сказал: «И вот началось», или что-то в этом роде. — Я уставился на него.

Он смотрел в ответ.

— Мне показалось?

Долгая пауза, словно он обдумывал, не солгать ли, а затем:

— Нет.

У меня защемило в груди.

— Ты знал, что моего отца убьют?

— Нет!

— Поклянись!

Он схватил меня за руку.

— Финн, клянусь жизнью моей бабушки.

Этого было достаточно.

— Что же ты тогда имел в виду? Правду, Векель!

— Твоя жизнь будет полна риска и возможностей, крови и смерти. Будет любовь, и утрата, и предательство.

Я моргнул; это было слишком много, чтобы сразу осознать.

— Это из-за меча?

— Вероятно. Один выбрал тебя, а не кого-то другого. Я не знал, когда события начнут развиваться сами по себе, но, увидев дым, понял, что этот момент настал.

— Мы могли бы предотвратить смерть отца?

Он решительно покачал головой.

— Нет. Это было предначертано.

Я решил принять это; любой другой путь вел к безумию.

— Что еще?

— Неясно.

Я подозревал, что Векель знает больше, но он отрицал это. Вскоре стало ясно, что сейчас я от него ничего больше не добьюсь. Я вздохнул.

— Ты спросил, сколько воинов охраняют верховного короля.

— Да.

Я снова вздохнул. Мой план, который казался смелым и очевидным, когда я стоял над телом отца, теперь представлялся опрометчивым, возможно, даже плохо продуманным. Но признавать это не хотелось.

— Сорок?

— Вероятно, больше.

Я пошел дальше, не обращая на него внимания.

— Когда мы с тобой войдем и потребуем, чтобы Кормак заплатил за свое преступление, как думаешь, что сделает Маэл?

— Выслушает мою жалобу, — твердо сказал я.

— А потом?

— Он накажет своего сына. — В этом я был уже не так уверен. И птицам в деревьях было известно, что короли и знать почти никогда не принимали всерьез обвинения против своего сословия, не говоря уже о своих семьях. Шанс, что Кормака хотя бы публично отчитают, был ничтожен.

— Может, и так, — сказал Векель, словно вторя моим мыслям. — А может, велит вышвырнуть тебя из зала. Диармайд был прав, знаешь. Если отделаешься парой сломанных костей, считай, повезло. А если король будет не в духе, можешь и сам стать кормом для воронов, так и не отомстив за отца.

Я обернулся к нему.

— Так что, мне ничего не делать?

— Конечно, нет. Я говорю, что если ты ворвешься туда, как взбесившийся бык, результат будет один, и не самый приятный. Но если ты будешь выжидать и наблюдать, Кормак сам дастся тебе в руки.

— Как?

— Он молодой человек; держу пари, он часто охотится.

— Засада?

— Почему бы и нет? Или нож в переулке.

— Я хочу хольмганг. — Это была норвежская традиция, поединок насмерть. А также, с глубокой древности, ирландская.

Векель бросил на меня взгляд.

— Это будет лишь другой способ выбросить свою жизнь на ветер.

— Я умею драться копьем и саксом, — горячо возразил я.

— А он — сын короля. Этому ублюдку дали меч еще в колыбели, и он тренируется с ним с тех пор, как научился ходить. Кормак, может, и не закаленный воин, но он изрубит тебя на мелкие кусочки.

— Ты должен быть на моей стороне!

— Я на твоей стороне, — сказал Векель, мягче, чем обычно.

Я надулся и молчал довольно долго. Векель не пытался меня развеселить. В конце концов, я пришел к выводу, что ссориться с единственным союзником — глупо.

— Ты прав, — сказал я.

— Я знаю. — Его самодовольство было невозможно не заметить.

Раздосадованный, я замахнулся, чтобы ударить его по руке, но он с легкостью увернулся.

— Когда-нибудь ты поймешь, что я мудрее.

«Я и так это знаю», — подумал я, но не смог заставить себя произнести эти слова.

Глава четвертая

Мы миновали Манастир-Буи. Ни у кого из нас не было настроения ни на пиво, ни на медовуху, а останавливаться в церкви, чтобы вознести молитву Белому Христу, я уж точно не собирался. Подставлять другую щеку, как я часто слышал от Асхильд, было не для меня. Другое дело — Ши-ан-Вру, более древнее и поистине священное место, раскинувшееся на живописном южном склоне с видом на реку Бойн. Мы прервали свой путь, чтобы совершить подношения — я принес лезвие железного ножа и крошечный кусочек рубленого серебра. Мы зачерпнули по горсти земли перед великим курганом и, молясь, закопали дары. Не было никакой возможности узнать, услышали ли нас старые боги, и уж тем более, помогут ли они. Тем не менее, после этого я почувствовал себя лучше, бремя скорби стало чуточку легче.

Крепость Кногба, резиденция Уи Хонайнг, находилась недалеко от Ши-ан-Вру; казалось глупым не попытаться разузнать там все, что можно. Векелю не хотелось ни расставаться, ни оставаться одному, но он с ворчанием согласился, что в одиночку я привлеку меньше внимания. Отношения между Уи Хонайнг и кланом Холмайн и в лучшие времена были натянутыми, но, как я объяснил, это не помешает им отправить весточку в Иниш-Кро, если в Кногбе появится ярко одетый витки и начнет задавать вопросы. «Молись еще, — сказал я ему. — Наколдуй нам удачу». Векель погрозил мне пальцем и велел не шутить с вещами, которых я не понимаю. Чувствуя себя безрассудным, я показал ему нос и оставил его наедине с его делами.

Я шел к Кногбе один, поднимая пыль на пересохшей тропе, не обращая внимания на широкие поля пшеницы и думая об отце. При виде крепости я вернулся в настоящее. Построенная на огромном земляном кургане, похожем на Ши-ан-Вру, Кногба была окружена оборонительным рвом у основания и еще одним наверху, внутри которого стоял крепкий деревянный частокол. Вокруг были разбросаны курганы поменьше — другие останки тех, кто жил и умер здесь в глубокой древности.

Кузнец, которого я искал, жил и работал в небольшом доме за стенами крепости, что вполне соответствовало моему желанию не привлекать к себе внимания. Он удивился моему появлению, но с радостью прервал работу, чтобы предложить кружку пива. Услышав о смерти моего отца, он перекрестился и спросил, как это случилось. Я бросил взгляд на его подмастерье, который неумело делал