Уставший от бесконечных бессонных ночей, Полсон не придал значения этой последней фразе, о чем очень пожалел уже через день.

Гайтнер не прислушивался к телефонному разговору. У него было и своих дел по горло. Он всегда подозревал о личной неприязни, тщательно скрываемой Хэнком в его отношениях с Фолдом, которого и сам недолюбливал, но сейчас речь шла уже не только о Lehman Brothers. На очереди стоял Merrill Lynch… В конце концов, идея собрать директоров банков показалась ему неплохой. Должны же они понять, что падение одного из них приведет к падению всех.

И они поняли… Правда, понимание это пришло не сразу, а только после слов Полсона о том, что он запомнит тех, кто не услышал просьбу казначейства в такую трудную для всех минуту. После некоторой паузы вопрос, почему они должны спасать одного своего конкурента, предоставляя значительную сумму денег другому конкуренту, как–то отпал сам собой и был заменен другим. В самом деле, сколько же нужно денег? Разговор заметно оживился после ухода Полсона. Но участие в нем приняли не все. Главный исполнительный директор Merrill Lynch Джон Тэйн был в безвыходной ситуации. Он знал, что в случае банкротства Lehman, его банк будет следующим, но денег на спасение конкурента у Merrill не было. Решение пришло само собой. Вернее, обстоятельства подтолкнули Тэйна к его срочному принятию. В тот же день он договорился о слиянии Merrill Lynch и Bank of America. Никто на Уолл–стрит и не думал осуждать Тэйна за то, что он отбил покупателя у Фолда. Скорее, наоборот, все оценили его решительность, тем более, что Bank of America не проявлял особой заинтересованности в приобретении Lehman Brothers, у которого теперь остался последний покупатель – Barclays.

В субботу, 13 сентября, спасение Lehman казалось вполне вероятным. Сумма, необходимая для погашения его токсичных активов, была собрана усилиями директоров Уолл–стрит. Руководство Barclays одобрило сделку. Остались формальности: разрешение британского управления финансами и голосование акционеров Barclays. Так, во всяком случае, думали в здании ФРБ Нью–Йорка. Но на следующий день выяснилось, что британское управление отказалось утвердить покупку Lehman Brothers. Никто не знал, о чем Хэнк Полсон говорил по телефону с Алистером Дарлингом в последней отчаянной попытке уговорить канцлера казначейства Великобритании разрешить сделку. Разговор был конфиденциальным. Закончив его, Полсон вышел к ожидавшим результата переговоров людям, столпившимся в кабинете Гайтнера.

– Англичане слили нас, – устало сказал он. – Теперь Lehman должен срочно подавать на банкротство. Им нужно успеть до открытия азиатской биржи в понедельник,– и, воспользовавшись поднявшимся шумом, незаметно удалился.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что с этой минуты настало самое тяжелое время его жизни. Принятие трудных решений всегда было частью его работы, но ни одно из них не могло сравниться с решением позволить обанкротиться Lehman Brothers. Понимание непредсказуемости последствий обрушилось всей тяжестью на плечи Полсона. Конечно, после отказа казначейства Великобритании, у него не было легальных прав вливания средств в Lehman, но он мог найти обходные пути, используя свои чрезвычайные полномочия, данные ему конгрессом и президентом. Мог, но не стал. Политик победил в нем финансиста, и именно это мучило его больше всего. Сейчас он хотел только одного: избавиться хотя бы на короткое время от непрерывно окружающих его людей. Унять дрожь в руках. Успокоиться. Услышать голос любимого человека. Выйдя на лестницу, и сев на ступеньку, он позвонил Венди. Что она могла сказать ему в утешение? Только предложить помолиться.

После разговора с женой Полсон как бы отстранился от своей команды и предоставил им заниматься крупнейшим в мировой истории банкротством.

В понедельник утром его уже ждали в Вашингтоне. Намаявшись в гостинице после очередной бессонной ночи, ранним утром он вышел прогуляться по просыпающемуся Манхэттену. Вид прохожих, спешащих по своим будничным делам, отвлек Хэнка от тревожных мыслей. «Может, не так все и страшно», – подумал он, отвечая на первый тем утром телефонный звонок. Звонил один из его помощников. Азиатский рынок не ответил обвалом на известие о банкротстве Lehman Brothers, а в New York Times напечатаны отзывы экономистов, поддерживающих невмешательство правительства в дела частного бизнеса.

Успокоенный Полсон вернулся в гостиницу, а оттуда отправился в аэропорт.

Обвал начался через несколько часов, как раз во время его пресс–конференции в Вашингтоне. Увидев тревожные лица людей из своей команды, подающих ему знаки, Хэнк быстро закончил отвечать на вопросы журналистов, заверив их в надеж ности американской финансовой системы.

– Ну, что там у вас? – уже совсем другим тоном спросил он, как только посторонние разошлись.

– Доу–Джонс140 упал уже на четыреста пунктов. Кредитный рынок замер. Goldman Sachs и Morgan Stanley еле держатся. Но хуже всего обстоят дела с AIG141.

– Началось, – пронеслось в голове Хэнка. Но мысль эта не привела его в отчаяние, а как бы открыла второе дыхание. Он почувствовал такой необходимый ему сейчас прилив сил. – Мне надо срочно увидеться с президентом и выяснить, как мы собираемся покрывать убытки.

Шквал телефонных звонков обрушился на Полсона еще до того, как он вернулся в свой офис.

Первым пробился Ллойд Блэнкфайн142:

– Хэнк, это черт знает что такое. Британская комиссия по банкротству заморозила счета всех клиентов Lehman Brothers. Люди не могут получить свои деньги. Вы что, не могли это уладить заранее? Ты же понимаешь, что именно так начинается паника. Все кинутся снимать деньги из всех банков. С нами никто не будет работать. Ну и с чем мы останемся?

Следующим был звонок из Morgan Stanley:

– Нас атакуют шортисты. Акции упали на десять процентов и конца этому падению не видать. Вы не представляете, что здесь творится.

– Немедленно обнародуйте свои доходы, не дожидаясь назначенных сроков, – посоветовал Хэнк. – Это должно успокоить запаниковавших вкладчиков.

Потом пошли звонки из Европы и Азии. Кристин Лагард, как всегда, начала с упреков:

– Как вы могли допустить падение Lehman Brothers! Какая чудовищная ошибка! Нам нужны гарантии, что вы примите меры по AIG и не допустите их разорения. Это проблема не только Америки.

Нечто похожее Полсон услышал и от министра финансов Германии. Но самым тревожным был звонок директора General Electric:

– Слушай, Хэнк, ты