Прощание! Скорбное слово!

Безгласное темное тело.

С высот Ленинграда сурово

Холодное небо глядело.

И молча, без грома и пенья,

Все три боевых поколенья

В тот день бесконечной толпою

Прошли, расставаясь с тобою.

В холодных садах Ленинграда,

Забытая в траурном марше,

Огромных дубов колоннада

Стояла, как будто на страже.

Казалось, высоко над нами

Природа сомкнулась рядами

И тихо рыдала и пела,

Узнав неподвижное тело.

Но видел я дальние дали

И слышал с друзьями моими,

Как дети детей повторяли

Его незабвенное имя.

И мир исполински прекрасный

Сиял над могилой безгласной,

И был он надежен и крепок,

Как сердца погибшего слепок.

1934

Весна в лесу

Каждый день на косогоре я

Пропадаю, милый друг.

Вешних дней лаборатория

Расположена вокруг.

В каждом маленьком растеньице,

Словно в колбочке живой,

Влага солнечная пенится

И кипит сама собой.

Эти колбочки исследовав,

Словно химик или врач,

В длинных перьях фиолетовых

По дороге ходит грач.

Он штудирует внимательно

По тетрадке свой урок

И больших червей питательных

Собирает детям впрок.

А в глуши лесов таинственных,

Нелюдимый, как дикарь,

Песню прадедов воинственных

Начинает петь глухарь.

Словно идолище древнее,

Обезумев от греха,

Он рокочет за деревнею

И колышет потроха.

А на кочках под осинами,

Солнца празднуя восход,

С причитаньями старинными

Водят зайцы хоровод.

Лапки к лапкам прижимаючи,

Вроде маленьких ребят,

Про свои обиды заячьи

Монотонно говорят.

И над песнями, над плясками

В эту пору каждый миг,

Населяя землю сказками,

Пламенеет солнца лик.

И, наверно, наклоняется

В наши древние леса,

И невольно улыбается

На лесные чудеса.

1935

Ночной сад

О сад ночной, таинственный орган,

Лес длинных труб, приют виолончелей!

О сад ночной, печальный караван

Немых дубов и неподвижных елей!

Он целый день метался и шумел.

Был битвой дуб, и тополь – потрясеньем.

Сто тысяч листьев, как сто тысяч тел,

Переплетались в воздухе осеннем.

Железный Август в длинных сапогах

Стоял вдали с большой тарелкой дичи.

И выстрелы гремели на лугах,

И в воздухе мелькали тельца птичьи.

И сад умолк, и месяц вышел вдруг,

Легли внизу десятки длинных теней,

И толпы лип вздымали кисти рук,

Скрывая птиц под купами растений.

О сад ночной, о бедный сад ночной,

О существа, заснувшие надолго!

О вспыхнувший над самой головой

Мгновенный пламень звездного осколка!

1936

Горийская симфония

Есть в Грузии необычайный город.

Там буйволы, засунув шею в ворот,

Стоят, как боги древности седой,

Склонив рога над шумною водой.

Там основанья каменные хижин

Из первобытных сложены булыжин,

И тополя, расставленные в ряд,

Подняв над миром трепетное тело,

По-карталински медленно шумят

О подвигах великого картвела.

И древний холм в уборе ветхих башен

Царит вверху, и город, полный сил,

Его суровым бременем украшен,

Все племена в себе объединил.

Взойди на холм, прислушайся к дыханью

Камней и трав, и, сдерживая дрожь,

Из сердца вырвавшийся гимн существованью,

Счастливый, ты невольно запоешь.

Как широка, как сладостна долина,

Теченье рек как чисто и легко,

Как цепи гор, слагаясь воедино,

Преображенные, сияют далеко!

Живой язык проснувшейся природы

Здесь учит нас основам языка,

И своды слов стоят, как башен своды,

И мысль течет, как горная река.

Ты помнишь вечер? Солнце опускалось,

Дымился неба купол голубой.

Вся Карталиния в огнях переливалась,

Мычали буйволы, качаясь над Курой.

Замолкнул город, тих и неподвижен,

И эта хижина, беднейшая из хижин,

Казалась нам и меньше и темней.

Но как влеклось мое сознанье к ней!

Припоминая отрочества годы,

Хотел понять я, как в такой глуши

Образовался действием природы

Первоначальный строй его души.

Как он смотрел в небес огромный купол,

Как гладил буйвола, как свой твердил урок,

Как в тайниках души своей баюкал

То, что еще и высказать не мог.

Привет тебе, о Грузия моя,

Рожденная в страданиях и буре!

Привет вам, виноградники, поля,

Гром трактора и пенье чианури!

Привет тебе, мой брат имеретин,

Привет тебе, могучий карталинец,

Мегрел задумчивый и ловкий осетин,

И с виноградной чашей кахетинец!

Привет тебе, могучий мой Кавказ,

Короны гор и пропасти ущелий,

Привет тебе, кто слышал в первый раз

Торжественное пенье Руставели!

Приходит ночь, и песня на устах

У всех, у всех от Мцхета до Сигнаха.

Поет хевсур, весь в ромбах и крестах,

Свой щит и меч повесив в Барисахо.

Из дальних гор, из каменной избы —

Выходят сваны длинной вереницей,

И воздух прорезает звук трубы,

И скалы отвечают ей сторицей.

И мы садимся около костров,

Вздымаем чашу дружеского пира,

И «Мравалжамиер» гремит в стране отцов —

Заздравный гимн проснувшегося мира.

И снова утро всходит над землею.

Прекрасен мир в начале октября!

Скрипит арба, народ бежит толпою,

И персики, как нежная заря,

Мерцают из раскинутых корзинок.

О, двух миров могучий поединок!

О, крепость мертвая на каменной горе!

О, спор веков и битва в Октябре!

Пронзен весь мир с подножья до зенита,

Исчез племен несовершенный быт,

И план, начертанный на скалах из гранита,

Перед народами открыт.

1936

Метаморфозы

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!

Лишь именем