«он просыпается и явь светла…»
он просыпается и явь светла
высокий воздух соткан из стекла
там тонны вещества пространства мили
он мал еще и ходит под себя
но существо каким другие были
за дверью сад собака и трава
пора вступать в наследные права
так ярок мир в подарок без задатка
жизнь наяву огромная страна
вот только где он раньше был загадка
покуда день и явь насквозь видна
скорей давать предметам имена
все совпадает и в ответ смеется
окликнешь птицу лебедь и она
так лебедем с тех пор и остается
налево пруд направо вырос лес
в кадушку месяц прыгает с небес
и звездных капель тверди вспять не выпить
не жаль всей жажды с голодом и без
за дар любить и все что любишь видеть
в ночь рождества до первого луча
зачем он плачет ножками суча
в хлеву где время долгими слоями
что в вечности мигнувшей как свеча
предшествовало нашей общей яви
на время радость миру и родне
открыть глаза в неведомой стране
мы так за ним светлее жить отважны
что существуем тверже и втройне
когда он просыпается однажды
он был нигде покуда спал без нас
там птицы падали и месяц гас
неразличимо расплывались лица
но в вечности что в следующий раз
отныне явь ушедшим станет сниться
«замерим радиационный фон…»
замерим радиационный фон
здесь кислорода в атмосфере прорва
температурных девиаций нет
вся диаграмма плоская вполне
и сейсмика в устойчивом затишье
а вот сигналы посылает зонд
азот и це-о-два в пределах нормы
возможна жизнь и вот она уже
но эти с астероид габаритом
не увернутся и пойдут на слом
вот разве серенький в кустах бочком
не бог весть что но тоже кандидат
ушами врозь на правом мониторе
там тушка под листвой добавьте яркость
уебище но где альтернатива
позвольте мне спасибо капитан
коль серенький пересидел в мимозах
свидетельствую честно как в кино
жизнь упоительна в смертельных дозах
другой не пробовал никто
в ночных найденышах к моменту факта
я был пробел природы и укор
когда пришли и сделали укол
шуршать в траве и приобщаться как-то
так совестно что аж болит внутри
где россыпью нейроны догорая
чтобы с трудом завязаны шнурки
ступню вперед но вспомнить где вторая
смысл всей ходьбы пусть это только шанс
запарка в кузницах страда на пашнях
мы гулко в космосе парящий шар
и никого нигде из тех тогдашних
всем приспособить ум не по летам
но все-таки спасибо капитан
«подступает отвага…»
подступает отвага
от стакана в руке
почему мы однако
не такие как все
на дворе непорядок
и в башке без вождя
где любовь не подарок
тем нежнее вражда
вместе в пажеский корпус
после порознь в тобольск
каждой розге покорность
с кровью всосана в мозг
но насупим сурово
если стяги побед
или в доску серега
или в землю ахмед
этой генной пружине
из родительской тьмы
ненавистны чужие
не такие как мы
запугаем погоней
опознаем в лицо
а ушел так полоний
двести десять и всё
«помнишь людей суету голоса города…»
помнишь людей суету голоса города
в том-то и дело что не было их никогда
если фантазии дать разыграться лютей
в женщин поверить недолго и даже в детей
в птиц в поднебесье в саванне слонов и слоних
только вот не было не было не было их
вместо предметов наивная вера в слова
нет никогда не четыре нигде дважды два
так рассуждая о жизни на мнимой земле
можно забредить всерьез о добре или зле
тут бы воды с полведра и котомку камней
тьма постепенно всегда но сегодня темней
рождественская ода
как нас мало в природе чем свет сосчитал и сбился
в большинстве своем кворум из мрамора или гипса
а какие остались что в бостоне что в москве
кто в приюте для странников духа кто с круга спился
собирайтесь с аэродромов по мере списка
вот проснешься и думаешь где вы сегодня все
состоимся и сверим что мы кому простили
на коре зарубки круги на древесном спиле
только день в году для кого эта ночь темна
а потом как в лувре друг другу в лицо полотна
потому что раз рождены то бесповоротно
нежные словно из звездной пыли тела
это хвойное небо под ним пастушки коровки
всех хвостатых и без бегом достаем из коробки
старичок с топориком ослик и вся семья
с колыбели как мы добыча клинка и приклада
как умел любил и не ведал что бог неправда
мы убили его и живем на земле всегда
даже веру в фантом за такую любовь заочно
мы прощаем ему то есть я совершенно точно
как обязан прощать а другие поди пойми
вот у люльки кружком в канители в крашеной стружке
человечки-венички плюшевые игрушки
да сияет сегодня всем звезда из фольги
в этом сонме зверей рождество твое христе боже
так понятно живым и с судьбой человека схоже
соберемся по списку когда истекает год
заливает время запруды свои и гати
и две тысячи лет нам шлет дитя на осляти
если бога и нет нигде то дитя-то вот
скоро снова к столу простите что потревожу
я ведь сам пишу как привык то есть снявши кожу
лоскуты лица развесив перед собой
те кого уместил в вертеп в еловую нишу
это вы и есть а то что я вас не вижу
не толкуйте опрометью что лирник слепой
праздник прав а не святочный бог когда-то
наши дети в яслях и гусеницы и котята
минус мрамор и гипс но в барыше любовь
у истока вселенной подсмотрев это слово
я с тех пор как двинутый снова о ней и снова
и не стихну пока язык не ободран в кровь
из книги «ровный ветер»
«я последняя лампа у тебя на столе…»
я последняя лампа у тебя на столе
где горю и горюю светили но дальше не с кем
или все-таки я подобен седой сове
толстой тьмы ломоть рассекая крылом нерезким
электромотор или робот или там кто
в залпе зрения среди
