от этой боли можно ошалеть!

А Лора предложила ей по блату

не общую – двухместную палату,

хорошего врача и даже боле:

гуманное вмешательство без боли.

Не надо делать постные личины:

тут есть и социальные причины —

необратимы эти упущения!

Но все определяет круг общения.

И я с высот моральных не отрину

И не покину бедную Ирину.

Галина окружит ее добром,

заставит на ночь пить адонис-бром,

и под предлогом, что болеет отпрыск,

оформит административный отпуск,

оставит дальше у себя гостить,

чтоб глупости какой не допустить:

“Ведь ты совсем плоха была вначале.

Я понимаю все твои печали.

Но годы, между прочим, утекают,

уже порою ноги отекают.

Тебе известно —

рвется там, где тонко.

Послушайся меня – роди ребенка!”

И – теплые, домашние слова…

Ирина все должна решить сама,

она натура, в общем, волевая.

…И ВЫРОСЛИ ОНИ, ВОЙНЫ НЕ ЗНАЯ…

7.

А я люблю

акацию в цвету!

Хотя плодов

она не обещает,

но душу

белым светом освещает.

За сценою стоит —

не на виду!

Я съехала с квартиры в том году,

и много лет не виделась с Ириной.

Теперь окинув с зоркостью орлиной

те давние события, решу,

что я порой поспешностью грешу,

а кое-где – излишним многословьем.

Считаться надо с жизненным условьем:

одна из главных времени примет,

что времени у нас на чтенье нет!

И это без натужной профанации

мы отнесем к плодам цивилизации.

Зачем же я настойчиво и рьяно

вас заманить пытаюсь в “даль романа”,

когда его вам некогда читать?

Мне свойственно иллюзии питать!

И все ж, усердно память перерыв,

обеденный устрою перерыв

и школьную большую перемену:

мы встретимся с Ириной непременно

(орлица тоже мать своим орлятам)

в году примерно

восемьдесят пятом.

Часть третья

1.

Акация

манила и звала,

как будто ни подвоха нет,

ни зла…

Она цвела!

И не ждала подвоха.

Доверчивою быть

совсем не плохо,

когда стоишь,

как за стеклом

витрины…

Я не хочу поблажек для Ирины:

ДАРЫ СУДЬБЫ НЕ РАЗДАЮТСЯ ДАРОМ!

…И нарекли ребенка Елизаром.

Я приведу вам перечень недлинный

событий, пересказанных Галиной:

“Ты понимаешь, после разговора

тогда ни с чем домой вернулась Лора.

Вернулась,

как прохожий посторонний,

в бездетное гнездо свое воронье.

Ведь у меня, ты знаешь, ощущение,

что дети —

самый главный круг общения!

Но Лора, что темнить,

особый случай…

Ирина с детства не была везучей.

Ты помнишь гибель мужа?

Боже мой!..

Мой хоть какой,

а все-таки – живой…

Мать у нее тогда была больна…

Сейчас любая женщина вольна

убить в себе живое существо.

Ведь так и поступает большинство

из этих или тех соображений.

Беда внутрисемейных отношений,

что совесть —

как скобленая столешница!

Поскольку устарело слово “грешница”,

выходит, вовсе нечем поступиться…

К Ирине было мне не подступиться.

Она страдала впрямь —

не для блезиру!

Вернулась в ненавистную квартиру.

И я ждала исхода,

как удара!

Ты приходи —

увидишь Елизара”.

А я Галине удивилась снова —

заметьте: о себе почти ни слова!

У ней своих забот всегда по горло,

но доброта в ней, видно, не прогоркла.

Я доводы читала имярека:

рождаемость сейчас проблема века!

Поскольку этот вывод не заочен,

то я ему поверила, и очень.

Как ни влекут туманы звездной млечности,

важней всего: проблема ЧЕЛОВЕЧНОСТИ!

Давно пора нам “изымать средствá”

из кладезя духовного родства!

И эти мысли разделяют многие.

Но слишком тут слова нужны высокие!

Меня опять одолевает мнительность:

возможность воплощения

в действительность

подобных тем – отнюдь невелика.

Тут надо бы начать издалека,

с первопроходцев этой русской мысли…

Но я винюсь:

ведь в некотором смысле,

моих пристрастий круг отнюдь не сузив,

филфак меня надолго офранцузил!

Спасибо, поумнела, а не то

сидела б “в ожидании Годо”!

Подростком, от бессонниц соловея,

читала по ночам Хемингуэя.

Спасибо, жизнь достаточно длинна:

перечитать успела Щедрина!

Сколь ни были б мои догадки хмуры:

В ЗАБВЕНИИ АЗЫ РОДНОЙ КУЛЬТУРЫ.

Там только ветер в чистом поле рыщет:

из Петербурга выехал Радищев…

Свечу зажег историк Карамзин…

О том, что в мире вздорожал бензин,

наслышаны мы все едва ль не пуще,

чем о зубрятах в Беловежской пуще.

А я – сторонник этой популяции…

Я не хочу культурной изоляции!

ХОЧУ, ЧТОБ ЗАРУБЕЖНЫЕ КЛИШЕ

ОТТИСНУЛИСЬ НЕ НА ПУСТОЙ ДУШЕ!

И снова повинюсь:

при прочих равных,

как много слов в поэме иностранных!

Великорусский наш живой язык

к прививкам этим исстари привык.

Мои намеки не на столько тупы,

чтобы внедрить в словарь наш “мокроступы”.

Тут у меня своя, конечно, версия:

СПАСИТЕЛЬНОГО ЖАЖДУ РАВНОВЕСИЯ!

Я не сторонник превдоопрощения.

Пусть извинит меня

мой круг общения.

2.

А дни бегут и в розницу и скопом.

Повальны увлеченья гороскопом.

Но отступают мелочные беды

в канун сороколетия Победы:

для