Как все передовые люди России А. Полежаев ненавидит войну:

Да будет проклят нечестивый,

Извлекший первый меч войны

На те блаженные страны,

Где жил народ миролюбивый.

В 1833 году полк, где служил А. Полежаев, переводят в Россию. Тяготы службы, нужда, бедность, преследование цензуры и безнадежность привели к тому, что окончательно сломили здоровье поэта. В 1837 году его кладут в госпиталь. Как бы в насмешку перед смертью Полежаеву была оказана высочайшая милость: его из унтер-офицеров произвели в прапорщики. Единственным утешением являлись стихи и поэмы, в которых он воспел и наш Дагестан и его храбрых сыновей.

… Второй солдат – А. А. Бестужев-Марлинский. Среди декабристов, оказавшихся в Дагестане, он занимает особое место. Марлинского приговорили к повешению. Затем приговор отменили, и декабрист очутился в Дагестане, где с 1830 по 1834 гг. проходил службу в Дербенте в 10-м Грузинском батальоне.

Какие только уголки в нашем крае не посетил Марлинский. Он участвовал в сражении под Чиркеем, переходил Сулак, посетил Кафыр-Кумух, на юге Дагестана, видел снежные вершины Базар-Дюзи и Шалбуздага, а в Кази-Кумухе восторгался плясками и пением девушек.

Все пережитое, увиденное было отражено в повестях о Дагестане и дагестанцах – «Аммалат-бек», «Мулла-Hyp», «Письма из Дагестана» и другие.

А. Бестужев-Марлинский неоднократно вместе с сослуживцами бывал и у нас. Вот, к примеру, что он писал в «Письмах из Дагестана»: «22 октября [1831 г.] стали лагерем за Темир-Хан-Шурою. Решено. Завтра пойдем в дело, штурмовать с. Эрпели… защищенное десятью тысячами горцев… Мятежниками повелевает Уммалат-бей – храбрый сподвижник Кази-Муллы, который произвел его в шамхалы… В ожидании будущих благ мы прохрапели ночь во славу божию, и заревые рожки едва меня добудились.

Поздно рассвело над Шурой осеннее утро. Непроницаемый туман тяготел над всей окрестности, и в нем глухо гремели барабаны. Войска пошли тремя колоннами…»[11].

Отправившись в Темир-Хан-Шуру вместе с войсками, А. Бестужев-Мар-линский участвовал в боях во взятии Эрпели, он видел бесчинства солдат, видел, как вытаскивали они ковры, паласы, вонзали штыки в землю и в стены, пытаясь найти клады: искали серебро, украшения, ловили скот и не церемонились с их хозяевами.

Возникает недоумение: как могли А. Полежаев и А. А. Бестужев-Мар-линский, люди высоких стремлений, желавшие освобождения русского народа от крепостного права, бороться против народно-освободительного движения горцев Дагестана и Чечни? Вопрос этот относится не только к Полежаеву и Марлинскому, а ко всем членам тайных обществ, которых сослали на Кавказ.

Ответ дает историк М. Косвен: «Надо не забывать, что они (декабристы) были военнослужащие, поэтому… участие в военных действиях на Кавказе для них было служебной необходимостью».

Декабристы к колонизаторской политике относились отрицательно, в то же время, считая, что присоединение Кавказа к России окажет благотворное влияние на горцев.

Во время Кавказской войны через Темир-Хан-Шуру прошло много сосланных солдат-поляков. Бывали здесь поэты Владислав Стрежельницки, Михаил Бутовт Андржейкович, Матеуш Гралевски и другие. В Темир-Хан-Шуре проживало много польских семей. Об этом свидетельствует тот факт, что их общими усилиями в конце XIX века построен костел, названный местным населением польским. Его настоятель ксендз Бартоломей Прушковски основал при приходе польскую библиотеку.

Во время землетрясения 1970 г. костел был поврежден, и его снесли. До последнего времени у нас проживало несколько польских семей, были смешанные браки с дагестанцами.

Царское правительство для борьбы с восставшими горцами использовало недовольных Шамилем дагестанцев. К примеру, в Аварии в 1843 г. насчитывалось таких 200 семей из известных фамилий и имеющих крепкие связи по родству. Они вынуждены были оставить имущество, бросить родные места и искать спасения на плоскости. Так, большая их группа прибыла в Нижнее Казанище и расположилась в квартале Бет-аул. Но через три дня казанищенцы, ставшие на сторону Шамиля, в числе 500 человек с палками бросились на пришельцев. Беженцы выхватили шашки… – если бы не вмешательство стариков, пролилась бы кровь.

По приказанию генерала Клюки-фон-Клугенау противников Шамиля перевели в Темир-Хан-Шуру и поселили в ногайских кибитках, где они жили почти год. И, как сообщает Е. И. Козубский, к 1 маю 1844 года из переселившихся семей 150 человек способны были носить оружие и участвовать в боях против Шамиля. К ним присоединились из Гели 20 человек, Параула – 20, Доргели – 19, Губдена – 50, Кадара – 25, Урмы – 10 – всего 150 человек. Лошадь и вооружение они должны были иметь собственные.

Но в 1843 году во время вторжения Шамиля на плоскость многие всадники перешли на сторону имама. В 1852 г., наконец, сформировался Дагестанский конно-иррегулярный полк, знамя которого хранилось в Темир-Хан-Шуре.

Второй эшелон

Для освоения новых земель, вслед за солдатами, шел второй эшелон – военная администрация, купцы, мещане. В основном они прибывали из Кизляра, Астрахани и Тифлиса. В Темир-Хан-Шуре можно было встретить и людей, приехавших из глубины России. К примеру, в списке лиц, живших тогда в крепости, значатся мещане А. Сапожников из Саратова, В. Иванов из Пензы. Крестьянин Саратовской губернии Семен Суконцев, прибывший в 1850 г., торговал хлебом. Иван Попов, мещанин г. Балашова устроился приказчиком в магазине Хахутова. Иоганну Голловскому из Риги и Адольфу Кеснеру из Мюнхена принадлежали пивоварни. Помещица Клемина занималась молочной торговлей.

На первых улицах Темир-Хан-Шуры, не успевших еще получить названий, и на единственной пока площади, как грибы, росли лавки, духаны, трактиры купцов Азаровых, Голиковых, Долгополовых, Бурундуковых, Юдиных…

В те же годы возник базар, куда жители Кафыр-Кумуха, Муслимаула, Халимбек-аула и других селений свозили сено, фрукты, виноград, древесный уголь… Кустари Верхнего и Нижнего Казанищ наводняли базар Темир-Хан-Шуры искусными изделиями из серебра, меди и железа с насечками и густою сетью тончайшего рисунка. На рынке можно было приобрести кувшины, тазы, уздечки и сбрую, ножи разных форм и размеров и, конечно, знаменитые, известные всему Кавказу, базалаевские кинжалы[12].

Несмотря на появление новых домов и улиц, где, кроме военных, жили и гражданские лица, Темир-Хан-Шура еще и в 40-е годы не была благоустроена.

Ямы для изготовления саманного кирпича, выкопанные прямо на улицах, не засыпались, а после дождей заполнялись водой. Летом вода в них гнила, отравляя воздух. Улицы были настолько неблагоустроенны, что с наступлением темноты ходить по ним становилось опасно. И вот тогда временный воинский начальник крепости капитан Ктитеров в докладной записке на имя генерала Клугенау попросил разрешить поставить