Однажды, во время ежегодного учения «Кумжа», когда слушатели академии Генерального Штаба ознакамливаются с флотом, один из слушателей, возвращаясь вечером навеселе, кинул в лежащего на причале Бизона камнем. Пёс вскочил и яростно залаял, выказывая своё отношение к этакому афронту. Однако, обидчик успел скрыться. Утром же, во время построения слушателей, Бизон узнал давешнего «хулигана» и молча цапнул его за ногу – знай наших!

Бизон тут же получил по шее от отца-командира. Но было уже поздно – дело сделано!

Узнав о случившемся, командира «Рокосовского» вызвал к себе командир эскадры. Зная, что от этой беседы ничего хорошего ожидать не приходится, капитан 1 ранга Георгий Артамонов ещё раз заглянул в устав, прихватил кое-какие документы и направил свои стопы к начальнику.

Взойдя по трапу на борт крейсера, Георгий Андреевич задержался у двери флагманской каюты, поправляя форму.

– Разрешите, товарищ командир эскадры?

Вице-адмирал Раевский оторвался от бумаг:

– А! Командир! Проходите, дорогой товарищ! – проговорил Антон Геннадиевич с ехидной улыбкой, и Артамонов понял, что худшие его опасения подтвердились.

– Прибыл по Вашему приказанию, товарищ адмирал, – произнёс капитан 1 ранга, переступив через комингс.

– Плохо! – насмешливый взгляд командира эскадры изучал Георгия Андреевича так, как будто Раевский узнал о командире «Маршала Рокосовского» что-то новое и не вполне лицеприятное. – Плохо, что Вы, после всего случившегося, прибываете ко мне по приказанию, а не по велению совести! Чтож, поведайте мне, как Вы дошли до жизни такой.

Артамонов изобразил на лице полнейшее раскаяние:

– Виноват, товарищ комэск! Не уследил. В оправдание могу лишь сказать, что Бизон раньше никогда клыки в ход не пускал – всё ограничивалось банальным лаем. Но тут он сам подвергся нападению и затаил обиду. – Произнеся это, Георгий Андреевич всё же не удержался от каламбура, – За что Бизон уже получил по рогам.

– Высокая воинская дисциплина основывается на неотвратимости наказания и соответствия суровости взыскания совершённому проступку, – назидательно произнёс Антон Геннадиевич, вознеся к подволоку указующий перст. – Поэтому ваш Бизон должен за козла ответить и быть немедленно удалён с корабля. А то, глядя на это дело, скоро матросы, в надежде укусить, на меня бросаться начнут.

– Согласно Корабельным Правилам, животные должны быть немедленно удалены с корабля, если есть подозрение, что у них появилась болезнь, опасная для здоровья людей, а также, если замечены недостаточно хороший присмотр за животными и дурное обращение с ними личного состава, – пытался отстоять пса командир. – Однако ж, Бизон здоров, под должным присмотром личного состава, а уж о «дурном обращении» никто и не помышляет, поскольку он является общепризнанным годком и любимцем команды…

– Мне, конечно, приятно открывать Вам глаза на мир, рассказывать о чем-то новом и увлекательном, будоража при этом Ваш пытливый флотский ум, но я – не заезжий лектор общества «Знания», я – заметный представитель великой инквизиции и могу сделать больно сразу всем,[96] – взорвался командир эскадры, возмущённый пререканиями подчинённого. – Ваш зверь уже почувствовал вкус человечины и представляет серьёзную опасность для экипажа корабля и командования эскадры! Поэтому этого Вашего кобеля не только удалить с корабля, но и усыпить, как людоеда!

– Но…

– Никаких «но»! Справку об усыплении представите мне завтра к семнадцати ноль-ноль!

Все увещевания Георгия Андреевича и попытки пробудить в начальнике человеко-, а вернее – собаколюбие, успехом не увенчались – Раевский был непреклонен!

Прибыв к себе на борт, капитан 1 ранга Артамонов устроил разнос дежурному по кораблю, которому досталось и за бакланов, орущих на причале, и за недостаточную расторопность и служебное рвение вахтенного у трапа, и много ещё за что…

– Начмеда ко мне! – закончил разнос командир и поднялся в каюту.

* * *

На следующий день, к назначенному времени, командир большого противолодочного корабля «Маршал Рокосовский» вновь предстал перед открытой дверью флагманской каюты, из которой доносился до боли знакомый голос командира эскадры, распекавшего флагманского ракетчика:

– Я не устану повторять, что отсутствие гениальности с лихвой компенсируется частотой повторений! Не можете сделать с первого раза – забирайте свои докýменты и переделывайте.

Ф-РО, что-то бормоча себе под нос, начал собирать со стола бумаги. Это не укрылось от острого слуха Раевского, который тут же огорошил подчинённого неожиданным вопросом:

– Тонких, а какие у меня глаза?

– Серые, товарищ командир эскадры… – неуверенно выдавил капитан 2 ранга Тонких, надеясь, что угадал.

Тут внимание Антона Геннадиевича переключилось на Артамонова, видневшегося в проёме двери:

– А Вы что скажете, Георгий Андреевич?

– Маленькие и злопамятные, товарищ вице-адмирал, – заходя в каюту, произнёс командир «Рокосовского», умышленно величая начальника полным воинским званием.

Командир эскадры сделал вид, что не заметил эскапады подчинённого, и повернулся к флагманскому специалисту:

– Слышали? Поэтому не надо тут бубнить себе под нос всё, что Вы обо мне думаете – всё равно нового для меня ничего не скажете – а лучше идите и устраняйте сделанные замечания, чтобы потом не было мучительно больно… А то привыкли, понимаешь, что наш козёл с первого раза не бодает…

После того, как флагманский ракетчик, испросив разрешение, вышел из каюты, на стол комэску легла справка. В документе было указано, что ветеринарной клиникой номер такой-то была проведена эвтаназия (усыпление) беспородного кобеля по кличке Бизон (вес 34 кг) с последующей утилизацией (кремацией) тела. Что подписью и печатью удостоверялось.

Надев очки и брезгливо подцепив листок бумаги кончиком мизинца, вице-адмирал Раевский внимательно ознакомился с его содержанием.

– Надеюсь, Вы этот докýмент не на корабельном «кукуляторе» состряпали? – спросил он, внимательно глядя в глаза Артамонову.

– В угловом штампе указаны все реквизиты клиники – можете проверить! – дёрнув щекой, с вызовом ответил Георгий Андреевич, уверенный на все сто процентов, что так оно и будет. – На могилку Вас, к сожалению, свозить не смогу – прах животных на руки не выдаётся.

– Хорошо, можете быть свободны! – видя состояние командира, резюмировал Антон Геннадиевич.

* * *

Подходя к своему причалу, капитан 1 ранга Артамонов зацепился взглядом за стенд с надписью «Лучшие парни России служат на Полярной эскадре!» и эмблемой, количеством звёзд, изображённых на ней, напоминавшей коньячную этикетку. Эта картина стала последней каплей, прорвавшей плотину его терпения, и командир «Маршала Рокосовского» дал волю эмоциям, поминая тихим незлобивым словом и командование этой самой эскадры, и её лучших парней, и корабельных собак, вместе с кошками, крысами и тараканами, и, почему-то,