Чтобы как-то переварить информацию и на время отвлечься от нее, Константин сказал:

— Марта, прошу вас, принесите что-нибудь поесть. Я жутко хочу есть и пить.

Он и на самом деле очень хотел есть. Она всплеснула руками:

— Конечно… Слава Богу и дай он здоровья доктору Герберту Нейдеру! Раз вы хотите есть, значит, выздоравливаете! Сейчас, сейчас, мой Франтишек! Я приготовлю легкий обед для выздоравливающего молодого человека!

И она, улыбаясь, быстрым шагом удалилась. Лебедев осторожно откинулся на спинку кресла.

«Вот так дела! — подумал он. — Она говорила, что бомбежка была 8-го августа, но именно советская авиация нанесла бомбовый удар, а не англичане. Значит, сейчас 1941 год. Самое начало войны».

Он посмотрел на перекидной календарь на столе — 6 августа 1941 года. Константин на пару секунд задумался:

«Значит, здесь, дома, я отсутствовал пару дней… А ведь Марго позвонила мне именно 8-го августа, только было это утром. Надеюсь, что она жива и здорова… Разница во времени между Берлином и Москвой примерно один час. Хотя какое это может иметь значение? Что я пытаюсь объяснить самому себе? Между этими событиями не может быть никакой связи… Господи! Это безумие какое-то, розыгрыш!»

Все, в принципе, так или иначе сходилось, кроме одного. Оставался только самый загадочный вопрос — кто такой Франц Тулле? Потому что Константин Лебедев, изучая историю «Аненербе», даже не слышал о таком человеке. И вот, попав в его тело, ему предстоит выяснить, кто он.

«А попал ли я в его тело? Или я стал им, или он стал мной…» — но подумать об этом как следует он не успел.

Появилась Марта. Она аккуратно вкатила сервировочный стол на колесиках.

— Герр Тулле, а вот и еда для моего Франтишека.

Она подкатила стол и начала выставлять еду на небольшой журнальный столик, стоявший между двух кресел. Константин медленно встал и переместился в одно из них. Он вдруг ощутил зверский аппетит, словно не ел несколько дней.

— Марта, а сколько дней я находился без сознания?

— Два дня, — ответила женщина. — Доктор Нейдер сказал, что сильно пострадали ваши легкие. Он говорил, что допускает возможную контузию… И я вижу, что он, как всегда, оказался прав. Но еще он говорил, что ваша молодость и крепкий организм преодолеют все без препятствий. Вы обязательно встанете на ноги.

— Да, да… — неопределенно сказал Константин.

Он заметил, что Марта Шмидт все время обращалась к нему либо «герр Тулле», либо «Франтишек». В первом случае обращение шло на «вы», во втором — на «ты».

«А „Франтишек“, похоже, мое детское прозвище. Надо запомнить это», — подумал он, принимаясь за еду.

Марта постаралась на славу: ароматный куриный бульон с белыми кубиками куриного мяса, легкий омлет, несколько яблочных блинчиков и кофе со сливками — все пришлось как нельзя кстати. Он обхватил чашку двумя руками и с наслаждением отхлебнул теплый, вкусный бульон.

— Он, как всегда, великолепен, — похвалил Лебедев.

Женщина благодарно заулыбалась и села в соседнее кресло, наблюдая, как он ест.

«Если уж косить под потерю памяти, то надо делать это на все сто и выжимать по максимуму из ситуации, а не истерично метаться в поиске ответов: „Как такое возможно?“, „Как я сюда попал?“» — Лебедев окончательно понял суть своего положения и решил, что нужно принимать вещи такими, какие они есть. Хотя верить не хотелось. И лишь любопытство одерживало верх над желанием «закрыть глаза, открыть и пусть все будет как прежде».

— Марта, — сказал Константин, — не обижайтесь на меня. Я действительно ничего не помню из своей прошлой жизни. Я даже не помню, кто я такой. Не говоря уже о вас.

Он увидел, как у женщины увлажнились глаза. Она готова была снова зарыдать.

— Прошу вас, помогите мне. Расскажите мне о том, кто я? Кто же это может сделать лучше, чем не вы, моя кормилица?

— Конечно, Франтишек. Я вижу, как это печальное событие изменило тебя. Ты даже внешне сильно изменился, голос твой стал немного другим, словно тебя подменили. Но сердце… Сердце твоей кормилицы не обманешь. Ты жив, и скоро поправишься, а это главное.

Она рассказала о его жизни.

Складывалась очень любопытная ситуация. Родился он в Тюрингии, в семье мелкого землевладельца Альберта Диттера фон Тулле. Землю его предки получили очень давно за какие-то заслуги перед герцогами Тюрингии. Впоследствии права были подтверждены императорами Священной Римской империи и влиятельными аристократами из Эрнестинской линии. Но так как земли было мало и находилась она в пересеченной местности, доход приносила мизерный, поэтому все его предки служили в армии либо становились мелкими буржуа, имея более-менее сносный доход. Вопрос с наследием земли и дворянским титулом у него вызвал сомнения — уж слишком все зыбко было в этом вопросе.

Мать Франца скоропостижно умерла при родах, и Марта Шмидт стала не только экономкой в небольшом поместье, но и кормилицей. Была ли связь между Мартой и отцом Франца, Константин так и не понял.

Отец, по большей части, не занимался воспитанием сына, а лишь выделял деньги для обеспечения его нужд и образования. Вполне возможно, что такое отношение стало следствием того, что Франц являлся «живой» причиной смерти его жены, что и привело к отчуждению.

Через какое-то время он поступил в одну из школ города Мангейма. Продолжая оставаться предоставленным самому себе, но от природы будучи очень смышленым умницей (как сказала Марта), он отлично учился. Нашел и соответствующих себе друзей. Один из них — сын главы гамбургского концерна «Феникс» Эрнст Шефер. Закадычный друг Франца, непоседа и заводила всех шалостей. Вместе они взрослели и много времени проводили на улице: стреляли из пневматического оружия, ходили в длительные и весьма опасные походы, бродя по горам Тюрингии. Франц помогал Эрнесту выводить и растить птиц, насекомых, рептилий. Кроме этого, Франц неожиданно увлекся антропологией и историей.

«Это тот Эрнст Шефер, что возглавил третью нацистскую экспедицию в Тибет, причём негласным покровителем, якобы, выступил сам Генрих Гиммлер. А если судить по фотографии, я не только принимал в ней участие, но и являюсь его близким другом еще с детства. Помимо чисто научных задач, экспедиция занималась поиском следов „арийской“ прарелигии.