Я медленно подошёл к пленнику. Холодная пустота внутри, недавно излившаяся в снегопад, снова наполнилась, теперь она была сконцентрирована, остра и направлена на одно единственное существо. Предателя.

— Снимите с него мешок, — приказал я тихо.

Стражник дёрнул за верёвку, и с головы Яна слетел мешок. Он заморгал, щурясь от яркого света факелов. Его лицо было бледным, испарина блестела на лбу и висках. Увидев меня, он попытался отшатнуться, но крепкие руки стражников держали его на месте.

— В-ваше сиятельство… — его голос сорвался на противный, заискивающий визг. — Это… это недоразумение! Они силой меня удержали! Я шанса ждал, чтобы сбежать и предупредить…

— Заткнись, Ян, — мои слова прозвучали тихо, но с такой ледяной ненавистью, что он мгновенно замолчал, застыв с открытым ртом. — Ты будешь говорить только тогда, когда я задам вопрос. И если я услышу хоть одно слово лжи, капитан Немиров будет практиковаться на твоих пальцах. Понятно?

Он судорожно, почти истерично, кивнул.

— Кто они? — спросил я, указывая подбородком в сторону леса.

— Н-наёмники, ваше сиятельство… Сброд… Их собрал один тип, из свиты князя, кажется… Не знаю имени! Клянусь! — он запищал, увидев, как Немиров делает шаг вперёд.

— Их задача?

— Диверсия… Поджечь склады, завод, если получится… Посеять панику… Их должно было быть больше, но часть куда-то ушла на север, с другим отрядом…

— Зачем ты? Что ты им рассказал?

— Я… я… — он заглотал воздух, глаза бегали по сторонам, ища спасения, которого не было. — Они обещали вернуть мне должность… Вернуть всё! Я знал про завод… Про попытки запустить его… Про слабые места в обороне на восточном участке… Старые дренажные трубы, заваленные хворостом… Их можно использовать, чтобы просочиться за стену…

Измена, подлая и мелочная, выливалась наружу вместе с его страхом. Он выложил им всё. Всё, что знал. Каждый кирпичик нашей обороны, каждую нашу слабость.

— Кто их настоящий командир? Тот, кто собрал? Опиши его.

Ян, дрожа всем телом, зажмурился, пытаясь сосредоточиться.

— Худой… Высокий… Говорит тихо, носит перстень с тёмным камнем… Глаза… глаза очень холодные. Все его слушаются, даже самые отпетые головорезы. Зовут его… кажется, Лысак? Лисак? Что-то такое…

Лысак. Это имя никак не отозвалось в памяти Миши. Значит, кто-то действовал чужими руками.

Я отступил на шаг, дав знак стражникам. С меня было достаточно.

— В ледник. Под усиленный караул. Живым и невредимым. Он нам ещё пригодится, — распорядился я.

Его поволокли прочь, и его скулящий голос скоро затих в ночи.

Я повернулся к Немирову.

— «Дренажные трубы». Закрой их. Расставь лучших лучников. Пусть ждут. Если они решат воспользоваться советом Яна, встретьте их так, чтобы ни один не ушёл.

— Будет сделано, — кивнул капитан и скрылся в темноте, отдавая тихие, чёткие приказы своей пятёрке.

Я остался один в круге света от догорающих факелов. Тишина снова сгущалась вокруг, но теперь она была другой. Мы знали направление удара. Мы были готовы. Ночь ещё не закончилась, и атака могла начаться в любой момент.

Я снова поднялся на стену, вглядываясь в непроглядную тьму леса. Где-то там бродили сорок перепуганных суеверных головорезов. Где-то там шёл на север и ещё один отряд. И где-то там… стояла та Фигура. Наблюдатель. Тёмный — в этом я не сомневался.

«Хорошо, — подумал я, обращаясь к ночи. — Смотри. Смотри и запоминай. Ты увидишь, как мы дерёмся. Как мы выживаем. Как мы становимся сильнее».

Я положил руку на холодный камень парапета. Пустота внутри ответила мне ровным, уверенным гулом. Она была готова. И я был готов.

Внезапно с востока, издалека, донёсся отдалённый, едва слышный звук. Не вой твари и не пьяный крик. Это был звук мотора моей машины.

Маша. Она уже возвращалась.

Я замер, вслушиваясь, пытаясь уловить в этом звуке ноту — тревоги или победы. Но ветер донёс лишь один-единственный, чистый и ясный звук, разрезавший ночную тьму.

* * *

Автомобиль Маши плавно, но быстро катился по ухоженной аллее, ведущей к поместью. Солнце стояло высоко, близился полдень. После лихорадочной ночи и утренней гонки эта умиротворяющая картина — стриженые газоны, аккуратные клумбы, безмятежная тишина — казалась сюрреалистичной.

Маша, сидя на кожаном сиденье, чувствовала контраст всей своей уставшей кожей. Её потрёпанная дорожная куртка и грубые ботинки выглядели чужеродно в этом ковчеге ушедшей эпохи. Она сжала в кармане свёрнутое письмо брата, мысленно репетируя слова.

Машина остановилась перед центральными воротами, где к ним вышел амбал-охранник с автоматом наперевес.

— Кто такие? — грубо обратился он к Маше, слегка пугая её своим недовольным страшным лицом.

— Княжна Мария Прохорова. Со срочным донесением для мадемуазель Анны де Нотель.

Охранник достал рацию из-за пояса и доложил кому-то о ее приезде.

Рация прошипела и выдала ответ:

— Пропускай.

Лакей в ливрее, невозмутимый, словно изваяние, уже ждал, чтобы помочь Маше сойти.

— Мадемуазель де Нотель ожидает вас в зимнем саду, — произнёс он, и его голос прозвучал как отдалённый колокольный звон в этой неестественной тишине.

Её провели через анфиладу залов. Воздух был прохладным и пахнул воском для паркета и ароматом срезанных цветов. Звук её шагов глухо отдавался от высоких потолков. Здесь всё дышало деньгами, старой аристократической спесью и… отчуждённостью. Золотая клетка. Миша был прав.

Анна де Нотель ждала её у стеклянной стены, за которой буйствовала зелень тропических растений. Она была одета в лёгкое платье цвета утренней зари, но на её лице не было и тени безмятежности. Напротив, её черты были напряжены, а глаза, обычно скрытые томной полуулыбкой, сейчас пристально и тревожно изучали Машу.

— Маша, — Анна сделала шаг навстречу, её руки на мгновение сжали руки гостьи. Хватка была твёрдой, почти судорожной. — Я так рада, что ты цела. Дороги становятся опаснее с каждым днём. Прошу, садись. Вино? Вода?

— Воды, пожалуйста, — голос Маши прозвучал хрипло после дороги. Она опустилась в кресло, чувствуя, как мягкий бархат поглощает её усталость.

Лакей бесшумно принёс кувшин с водой и хрустальный бокал. Когда он удалился, Анна отбросила все светские условности.

— Что-то случилось? Неспроста же твой брат прислал сюда. Или он все же осознал, какой бриллиант упустил, — кокетливо добавила она в конце.

Маша достала письмо из внутреннего кармана и положила его на столик из полированного красного дерева.

Анна де Нотель с осторожностью коснулась письма, словно оно было раскаленным