(осм.) — Хасан-паша, — заговорил Мехмет, что стоял слева, — на восточный лагерь янычар напали!

(осм.) — Мы думаем, что это русские, — с той же интонацией продолжил говорить Исмаил. — Они прошли тем самым путём, о котором докладывал наш союзник из стана врага.

(осм.) — Русские? Так их несколько? — удивился Хасан. Не выказывая беспокойства, как и положено родовитому военачальнику и будущему султану, он сделал большой глоток вина. — Сообщалось, что может пройти один человек.

(осм.) — Их целый отряд! Они очень опасны и громят наши войска! — заламывал руки Мехмет-паша.

(осм.) — Донесения сообщают, что они так же напали на несколько наших деревень! — стонал Исмаил.

(осм.) — Значит, отправьте войска, чтобы уничтожить их! — резко ответил Хасан, возмущённый инфантильностью генералов. Такого он от них не ожидал. — А их тела предъявим общественности, чтобы доказать, что русские напали на нас без объявления войны. И сами объявим им войну!

(осм.) — Хасан-паша, мы уже отправили отряд в несколько сотен конных янычар, — молитвенно сложил руки и упал на колени Мехмет. Его красная тюбетейка съехала с макушки на лоб. — Их разбили на голову, а то, как с ними расправились…

(осм.) — Что же с ними такого сделали, что вы не побоялись моей кары и явились сюда с такой пустяковой проблемой⁈

(осм.) — Хасан-паша, — Исмаил тоже упал на колени, — не велите казнить, велите слово молвить!

Сын султана разрешающе взмахнул рукой. Исмаил на четвереньках подполз к нему, у его ног коснулся лбом земли и затем подполз ещё, шепнув на ухо.

Хасан сначала никак не отреагировал. Вдруг в один миг от его лица отлила вся кровь, а ещё через несколько секунд он покраснел и завопил:

— Они делают с мужчинами «что»⁈

Наложницы Айгюль и Гюльчатай от неожиданности вздрогнули и натянули на себя толстую тигровую шкуру, чтобы спастись от гнева господина. А в гневе он страшен. Очень страшен. Уж они-то знали, были свидетелями не раз.

— Не со всеми! — тут же стал подползать и Мехмет.

— Только с симпатичными! — замахал руками Исмаил.

— А уж с женщинами…

— Господин, вам надо уходить, — взмолился Мехмет, хватаясь за штанину шаровар Хасан-паши. — Они никого не щадят. Наше оружие их не берёт! Они настоящие звери!

Сын султана Сулеймана Пятого с удовольствием бы иссёк на месте Мехмет-пашу плеткой за трусость. Генерала янычар спасло только то, что плетки у Хасана рядом не было. Подходящей.

— Трус! — взревел он, отпинывая генерала. — Чтобы я! Наследник султана! Отступил перед русскими мужеложцами⁈ Не бывать этому никогда! Собирайте войска! Мы убьём их всех, а затем начнём наступление! Во имя Аллаха, русские совсем сошли с ума. Наш внезапный удар их образумит!

В голове Хасана тут же замельтешили, словно рой мушек, сотни разных вопросов, целей и задач, который он должен решить не только как предводитель войск Османской империи, но и как будущий правитель страны. Например, что внезапный удар по русским заставит их отступить, а затем скорейшим образом просить мира. А уж там Османская империя своего не упустит. Это будет маленькая победоносная война, которая спасёт империю от краха. Или окончательно сломает ей хребет.

— Али! — крикнул Хасан-паша. Слуга тут же вошёл в шатёр. — Отвечаешь за моих наложниц головой. Хоть один волос упадёт с их головы, твоя голова полетит следом.

— Да, мой господин! — бодро отвечал Али.

А тем временем затрубили сигнальные горны и засвистели свистки, знаменуя начало сражения с ещё не до конца известным врагом.

* * *

У выхода из катакомб

Недалеко от восточного лагеря янычар

Николай

«Ты видишь, да? Видишь?» — нетерпеливо повторяла в моей голове Маша.

Рядом, на сук высохшего дерева, села птица с золотистыми перьями.

Я молчал. Просто смотрел на долину внизу. А там был… полный кабздец.

У подножия пологой горы раскинулся большой палаточный лагерь. Янычары, судя по всему. Несколько тысяч, если не больше. Но не это вызвало моё изумление. А то, что он горел. Отсюда я не видел, что там происходит, но явно ничего хорошего. Цепочки факелов тянулись в разные стороны от крохотных кубиков палаток. Какие-то гасли по неизвестной причине.

К югу от лагеря находилась небольшая деревушка. Больше всего факельных ниточек тянулись к ней. Видимо, домики там были с соломенными крышами. Потому что деревня просто пылала. Изредка ветер приносил с той стороны истошные вопли. Преимущественно мужские. Что же с ними происходит, что они так кричат?

Не, не хочу даже знать.

Но спросить придётся.

«Ладно, попка мохнатая, колись уже, что тут произошло, пока нас не было…» — закончить мысль я не успел.

Вдруг в птицу прилетела белая клякса, склеившая ей крылья. От неё тянулась нить, на другом конце которой находился Гоша. Явно голодный. Он зашевелил лапами подтаскивая птицу к себе. Я наступил на нить и обрубил её топором.

— Это не еда! — строго сказал я.

Гоша погрустнел, будто даже вздохнул обиженно и посеменил в сторону. Спрятался за большим обломком гномской двери. Только лапки торчали оттуда в разные стороны.

«Это ещё что⁈» — завопила в моей голове дриада и осеклась, а с неба спикировали ещё две птицы и начали отдирать паутину от пострадавшего птенца Рукх. — «Это что, паучок? Какой он миленький! Коля, а можно он будет жить с нами? Ну, пожа-а-алуйста!»

«С кем, с нами? Помнится, я тебя не так давно от такого соседа уже избавил, потому что ты его слишком боялась».

«Если честно, Коль, после того, как ты унёс того паука в старые руины, я места себе не находила. Зима же, а в моих краях зимы суровые, уж мне ли не знать. Всё-таки семьсот лет…»

«Ближе к делу», — оборвал я дриаду.

Если ей дать волю, она в воспоминания может удариться ещё на семьсот лет.

«Короче, я переживала. Поэтому пошла к развалинам, нашла паука и уговорила его вернуться ко мне домой».

Освобождённая от паутины птица довольно взмахнула крыльями и взлетела, тут же принявшись кружить над камнем, за которым прятался Гоша.

«Что?» — не поверил я мыслям Маши в своей голове.

«Ну да, я же его боялась, поэтому не говорила. Пришлось… пришлось преодолеть свой страх. Благодаря тебе, мне это удалось. Только не