«Рождённый пить, гулять не может!» — так о таких как он говорили в народе.

А он и не спорил, всё так оно и было. Но очнувшись, увидеть перед собою сразу двух своих баб, причём одну в белом халате… Это уже слишком, такого у него ещё никогда не было! Да они сговорились, что ли⁈ Его мучать, не иначе⁈ А ему итак… Вот суки! И поэтому он их сейчас убьёт!

И у Олега Ивановича начался приступ алкогольного делирия. «Белой горячки», если по-простому.

Бьющие как молнии и скручивающие его судороги не давали ему ухватить ни одну из женщин. Бегали они обе вокруг стола отменно, учёные. Он пытался и у него в конце концов получилось… Он схватил за ножку стул и запустил его им вдогонку. Стул попал в шкаф, зазвенело и осыпалось разбитое стекло дверок.

Не хотят умирать⁈ Убегают⁈ Тогда он умрёт сам! А они пусть живут, ему не жалко!

* * *

Корчась от судорог, правой рукой Олег Иванович всё же поднял с пола кусок разбитого стекла и его острым краем ударил по венам левой руки. По венам он не попал, судороги оказались сильнее остатков сознания, но он старался. И в итоге порезал кожу на ладони. На пол кабинета брызнула кровь. Царапина по сути, но эффектно, очень по киношному!

— «Первая»⁈ ПНД «Девять», Машкова, — прокричала в трубку Ирина Михайловна, — Экстренный вызов! У неадекватного пациента делирий! Да белочка же, белочка! Угроза жизни пациента (а про свою и Лизкину забыла⁈)

— Принято! Бригада рядом с вами. С выезда на Седова. Встречайте через пять минут! — отметила срочный вызов в журнале диспетчер Первой подстанции.

Ох-х и повезло им всем!

И через пять минут беготни и жуткого ора…

В кабинет доктора Машковой буквально ворвалась дежурная высокомобильная бригада ГКЗ. Пока они параллельно базировались на Первой подстанции «Скорой помощи» на Профессора Попова. Оттуда же у ГКЗ были и экипажи их бригад. Фельдшер, здоровенный двухметровый бугай, тащил в руках довольно большой пластиковый ящик с решёткой на передней стенке.

Аккуратно поставил ящик на пол. Миг и голова Олега Ивановича оказалась зажатой подмышкой у фельдшера, а его ноги хаотично трепыхались в воздухе. Шея буйного пациента при этом уже была оголена и надёжно зафиксирована.

Врач молодой человек. На вид ему лет 30, но он уже был с лысиной и усами. Явно семитских кровей. Он дирижировал:

— Ближе! Ещё ближе! СТОП!

Шея пациента была уже рядом с решёткой пластикового ящика.

— Вот так нормально!

И решётка ящика открылась.

— А-а-а-а! — в ужасе завизжала Лизка, она увидела…

— Пошла вон, дура! Чего ты визжишь, как свинья при опоросе⁈ Змею перепугаешь! — выпихнула плохо соображающую Лизку в коридор уже всё понявшая хозяйка кабинета доктор Машкова, — Сиди тихо, позову!

А из тёмного пространства ящика, постоянно цвиркая раздвоенным язычком, медленно выплыла голова довольно крупной змеи. Это была Crotalus cerastes — рогатый гремучник, красивая двухметровая особь действительно с двумя маленькими симпатичными рожками на голове.

— Ну что, Скарапеюшка, змеиного царя дочь, — обратился к ней видимо очень креативный молодой врач, — Работаем⁈ А потом сразу едем обедать! Лады⁈ Мышки, лягушки, крысята, всё уже затарено на Кондратьевском. От пуза!

КЛАЦ!

Змея сделала быстрое движение и на шее Олега Ивановича появились две маленькие кровавые точки. И сразу пришёл дурной запах. Жуткая омерзительная вонь! Она мгновенно разлилась по кабинету, накрыв собой всех присутствующих. Голова змеи уже была в ящике и решетка закрыта. А бездвижного Олега Ивановича, а он похоже пребывал в глубоком обмороке, положили прямо на рабочий стол Ирины Михайловны.

«Кушетку надо бы в кабинет заказать» — отрешённо подумала доктор Машкова.

— Э-э-э, Вас должны были предупредить насчёт, э-э-э, дурнопахнущей ароматики, — обратился к Ирине Михайловне молодой врач, — Мы-то уже привычные.

— Да, нас предупредили… почти, — с непривычки кашляла и задыхалась доктор Машкова, длинной деревянной шваброй открывая форточки на окнах, — И что дальше мне делать с этим пациентом, доктор?

— Да что хотите! Он же теперь полностью здоров, и по эпилепсии, и по алкашке. Как очухается через полчасика, можете его домой отпустить. Он больше уже никогда, ни в приступ не завалится, ни бухать не будет. В рот не возьмёт. Ни водку, ни сигареты. Проверено. С гарантией! Скарапея своё дело знает.

— Э-э-э, нет у него никакого дома в Ленинграде! Везите его на Пряжку, я его там на отделении понаблюдаю пару месяцев, — решительно скомандовала Ирина Михайловна, — А там видно будет.

— Как скажете, доктор, Ваш пациент. Грузи его, Вася, гоним на Пряжку! И сразу обедать! — наклонился он к решётке, чтобы в ящике его слышали.

— Направление же нужно! — вспомнила доктор Машкова, — Я сейчас выпишу. Как Ваша фамилия, доктор?

— Доктор Розенбаум, Александр Яковлевич, к вашим услугам. Анестезиолог-реаниматолог Первой «гвардейской» скоропомощной подстанции города-героя Ленинграда, — улыбнулся в усы креативный врач, — Давайте я распишусь в Вашем журнале, что забрал пациента. И Вы мне, доктор, тоже распишитесь, что подтверждаете целевой расход… э-э-э, спецматериала.

А звероподобный фельдшер Вася уже грузил Олега Ивановича в РАФик под окном кабинета. В одиночку! Ох-х, здоров! РАФик как РАФик. «Скорая помощь» с синей мигалкой на крыше. Новый. Оборудован как реанимобиль. В нём было специальное место для ящика со змеёй. Только на стекле салона дополнительная зелёная эмблема. Обыкновенная медицинская эмблема — змея обвивала чашу и сверху три буквы — ГКЗ.

И змея на эмблеме вдруг повернула голову и подмигнула Ирине Михайловне. Мол, всё будет нормально, сестрёнка, не дрейфь! И застывшая от изумления доктор Машкова это всё отчётливо видела из окна своего кабинета.

Или ей это только показалось?

Сюжет 18. Вопрос лишь в точке зрения…

27 октября 1980 года, понедельник. США. Вашингтон. Белый дом. Овальный кабинет.

На носу были выборы Президента США 4 ноября 1980 года. И на очередном предвыборном совещании у действующего Президента США Джимми Картера присутствовали все основные члены его