Растерянный доктор Федотов смотрел на хозяина стеклянными глазами и молчал. Опытный врач, профессионально уверенный в себе, он не раз реанимировал людей самыми различными способами. И ровно год назад в Бухаре он уже возвращал хозяина к жизни прямым уколом кофеина в сердце. Но в успехе конкретно этой своей реанимации он сильно сомневался.

Он советский врач, давал клятву Гиппократа! Но почему же он был среди этих… алкашей и наркоманов? По звонку приезжал к хозяину и его друзьям домой, когда им было плохо, а не лечил их как положено, в стационаре? И даже бывало привозил им наркотики.

Да любил он их всех, вот почему! Творцы же они были, великие люди. А уж сам хозяин…

А хмельная Оксана так и спала на чужом супружеском ложе. Молодая ещё, сон хороший, здоровый.

* * *

На столе в большой комнате с вечера стояла початая бутылка водки. Федотов трясущимися руками налил себе полстакана и выпил его залпом. Как воду, без закуски. Вопросительно посмотрел на хозяина.

— Не-е, Толян, я не буду с утра, — хрипло сказал тот, угадав вопрос, — Попишу до обеда, накопилось. Стих нашёл! С раннего утра знаешь как хорошо пишется.

И хозяин ушёл в душ. Потом торопливо выпил чашку растворимого кофе и скрылся в своём кабинете, работать!

Кабинет у хозяина роскошный и творчеству способствующий! Ампирные — книжный шкаф, вольтеровское кресло, письменный стол с картоньером (боковой надстройкой) и выполненное в неорусском стиле резное рабочее кресло с круглой спинкой. Когда-то всё это принадлежало Александру Яковлевичу Таирову, основателю и художественному руководителю Камерного театра, ныне Московского драматического театра им. Пушкина, и его жене, ведущей актрисе театра Алисе Коонен.

А доктор Федотов упал на диван и заснул. Без всяких мыслей, чувств и сновидений.

* * *

В десятом часу утра проснулась похмельная Оксана и сразу же начала хозяйничать. Прибрала следы вчерашней пьянки. Занесла в кабинет хозяина свежие бутерброды и горячий кофе. Но там не задержалась. Знала, хозяина нельзя отвлекать когда он писал. Обзвонила вчерашних собутыльников, близких друзей хозяина, мол, всё в порядке — дома, пишет.

Через час приехали: Янклович, Вадим Туманов, Боровский, Коган. Пришёл сосед Нисанов, принёс хороший коньяк. И вчерашняя уже было угасшая пьянка разгорелась с новой силою.

Ничего особенного. Просто друзья сидели на кухне, выпивали, закусывали, разговаривали, что-то рисовали в альбоме, читали стихи, смеялись. Сигаретный дым опять стоял коромыслом, хоть топор вешай, а-ха-ха!

Большой стол и две скамейки, за пару часов сделанные солдатами по просьбе хозяина, дававшего концерт в их части. В остальном, кухня как кухня. Пенал, две тумбы, пять подвесных шкафчиков. Наверху большое количество чайных коробочек, которые хозяин привозил из-за границы. Чай он заваривал в большом чайнике и говорили знал некий секрет вкуса.

Вот только хозяина квартиры с ними на кухне не было. Через несколько часов он задумчивый вышел из своего кабинета, пообнимался с друзьями, выпил кофе и виновато улыбаясь, оправдывался:

— Вы уж сегодня без меня, ладно⁈ Вечером «Гамлет». Любимов убьёт, если я опять приду не в форме. Вот довёл до ума с утра одну вещицу. Три года руки не доходили. «Райские яблоки» называется. Послушаете?

…

Но к ней в серебряном ландо

Он не добрался и не до…

Не добежал, бегун-беглец,

Не долетел, не доскакал,

А звездный знак его — Телец —

Холодный Млечный Путь лакал.

…

На кухне образовалась мёртвая тишина. А пьяненький доктор Анатолий Павлович Федотов уронил голову на кухонный стол. Он беззвучно рыдал.

Офис корпорации «Змеи СССР»

Павильон «Экзотариум» Московского Зоопарка. На вид, это хорошо отреставрированное к Олимпиаде-80 двухэтажное здание. Но на самом деле, этажей в здании было четыре. Просто два верхних этажа находились в первом слое магической Сутеми и обычной публике видны не были. Здесь и располагался центральный офис корпорации «Змеи СССР» и мой кабинет децернента корпорации, её руководителя.

И в это время мы всем наличным составом московских магических кобр и гремучих змей под моим руководством были заняты спасением творческих алкашей и наркоманов Москвы от вселенцев и прочей такой нечисти. По списку. Ведь Олимпиаду было крайне нежелательно портить смертями известных людей.

Один правильный укус и больше никаких зависимостей… От чего угодно уже потом помрут наши клиенты, но не от водки и наркотиков. Но силы, увы, неравны. Алкашей и наркоманов в творческой среде Москвы было много больше наших возможностей.

И по моей просьбе зелёная кобра Офиофаг сегодня ночью работала в городе на одном адресе, прямо рядом с Зоопарком. Дальше там тянуть было нельзя, крайний срок.

— Как прошло? — спросил я красавицу-кобру, в Сутеми — прекрасную женщину.

— Обычно! — зевнула сонная змея, — Залезла по водосточной трубе на восьмой этаж. В квартиру не заползала, не было необходимости, клиент спал на лоджии, а окна были открыты. Тяжело спал, умирал уже, пьяный, обколотый. Но я успела…

Зачем-то бинтами его к тахте примотали. В полпятого к нему из квартиры выскочил какой-то, обнимал его, целовал в губы, фу-у, гадость. Не люблю когда мужики в губы целуются. А дальше всё как обычно — вытащила из клиента чертилу-вселенца за голову. Он под «Зелёного змия» косил, но с рожками, сразу беса-нарколыгу видно. Говорю ему:

— Ну что, сука, доигрался⁈ Вот и взаправдашний «Зелёный змий» к тебе пожаловал. Чуешь смертушка твоя пришла⁈ Да и всё в общем… сжала ему на башке челюсти, только чвякнуло. Ну или хрустнуло. Вони было… Что дальше не спрашивай, не знаю. Я сразу вниз, через забор и на работу в Зоопарк, рядом же.

— Спасибо тебе, Офиофаг, ты не только хорошего человека сегодня спасла, великого поэта!

— Да не за что! Первый раз, что ли? Обращайся!

Серебряное ландо

Октябрь 1980. Ночь. Москва.

Он мельком бросил взгляд на светящуюся панель. Стрелка спидометра лежала на отметке сто шестьдесят км/ч. Многовато для города, но снега ещё не было, асфальт сухой и широченный Кутузовский проспект в это время суток был совершенно пуст. Москва уже давно спала, а Мерседес шёл плавно и на дороге стоял как влитой.

Классный автомобиль и цвет у него классный —