Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об освещении в печати экономического положения в Германии»
5 августа 1931
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 413. Л. 3]
При этом советское руководство стремилось влиять на внутриполитические дела в Германии, осуществлять прямое управление Коммунистической партией Германии и ее фракцией в германском рейхстаге. Одно из инструктивных писем такого рода Сталин направил Кагановичу в августе 1932 г.[1645] Накануне внеочередных ноябрьских 1933 г. выборов в Германии в рейхстаг Сталин призвал Исполком Коминтерна и Компартию Германии создать единый фронт с социал-демократическими рабочими «в смысле перечеркивания фашистских списков». Но при этом речь не шла о сотрудничестве с Социал-демократической партией Германии[1646]. На всем протяжении существования советской власти социал-демократия будет оставаться то врагом, то оппонентом Коммунистической партии Советского Союза, разорвавшей свои связи с ней в 1917–1919 гг. По линии Коминтерна руководство ВКП(б) длительное время ориентировало компартии на борьбу с социал-демократами как главным врагом. Дело дошло до третирования социал-демократов как «социал-фашистов». Раскол левого движения в электоральном цикле в Германии облегчил приход к власти национал-социалистов. Политическая ошибка, совершенная Сталиным, коренится в следовании установкам Ленина и партии большевиков в целом на размежевание с социал-демократами и их подавление.
После прихода нацистов к власти в Германии закончилась эпоха Рапалло, и отношения двух стран приобрели остроту и враждебность. Выход Германии из Лиги Наций и конференции по разоружению ясно обозначили угрожающие тенденции развития ситуации на этом направлении, что и станет важнейшей причиной выработки Сталиным курса на сближение с Францией и Польшей. Политика советского руководства будет определенным образом трансформирована и направлена на устранение германской угрозы и создание союза коммунистов со всеми левыми силами против фашизма (тактика «народного фронта»).
Тем не менее в мае 1933 г. Гитлер пролонгировал действие Берлинского торгово-экономического договора с СССР 1926 г. В декабре 1936 г. был подписан советско-германский торговый договор. Объемы торговых взаимоотношений, однако, существенно сократятся по сравнению с 1920-ми годами.
Сталин не раз давал ясную и четкую оценку «национал-социализма как самой дикой формы шовинизма». В проведении политики на международной арене Сталин занял, однако, более сдержанную позицию и проводил прагматичную политику, которая мало чем отличалась от политики других европейских государств во взаимоотношениях с набиравшей силу Германией. Высказавшись описанным выше образом в письме Кагановичу и Молотову в сентябре 1935 г., Сталин при этом рекомендовал «не делать в нашей печати истерического шума», очевидно, имея в виду, что следует продолжать поддерживать межгосударственные отношения[1647]. Сталин контролировал не только содержание дипломатических акций, но и тональность выступлений советской прессы о Германии[1648]. В 1935 г. Германия восстановила всеобщую воинскую повинность, в нарушение международных обязательств приступила к неприкрытой ремилитаризации. Весной 1936 г. германские войска заняли демилитаризованную Рейнскую зону и вышли на границу с Францией. В этой связи 17 марта Советский Союз в Лиге Наций заявил о готовности поддержать любые ответные действия Лиги Наций[1649]. Этот советский демарш остался без ответа.
И на этом направлении внешней политики Сталин стремился сохранить свободу рук и маневра. В сентябре 1936 г. на съезде национал-социалистической партии Германии в Нюрнберге прозвучали грубые антисоветские выпады. Нарком иностранных дел Литвинов поддержал предложения полпреда в Берлине Я. Сурица дать резкий ответ. Политбюро решило «Отклонить предложение тт. Литвинова и Сурица о посылке ноты протеста германскому правительству по поводу выступлений Гитлера и других на Нюрнбергском съезде». Вероятно, следует согласиться с выводом, прозвучавшим в современной историографии о том, что даже в период борьбы за коллективную безопасность Сталин занимал осторожную и прагматичную позицию и стремился сохранить «открытыми двери» для эвентуального соглашения и даже сотрудничества с национал-социалистической Германией[1650].
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об отклонении предложения о посылке ноты протеста германскому правительству по поводу выступлений Гитлера и записка М.М. Литвинова Л.М. Кагановичу, И.В. Сталину и В.М. Молотову
20 сентября 1936
Резолюция — автограф И.В. Сталина, подпись — автограф М.М. Литвинова
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 564. Л. 105, 106–109]
Придет время, и Сталин отодвинет идеологические различия в сторону в стремлении добиться для своей страны ощутимых материальных преференций.
В 1936–1937 гг. Германия, Италия, Япония подписали ряд двусторонних военно-политических соглашений. Их сближение завершилось объединением этих трех государств в рамках так называемого Антикоминтерновского пакта. Его участники обязались информировать друг друга о деятельности Коминтерна и совместными усилиями вести против него борьбу. Международная ситуация приобретала все более угрожающие Советскому Союзу очертания, а Германия выдвинулась на первое место среди внешних угроз по западному контуру советских границ.
* * *
Важнейшим эпизодом мировой политики стала гражданская война в Испании, начавшаяся с мятежа испанских военных против законно избранного, социалистического по своему составу, республиканского правительства. Анализ последовавших событий оказал серьезное влияние на внутреннюю и внешнюю политику советского руководства. Первоначально, в августе 1936 г., Политбюро приняло решение присоединиться к соглашению о «невмешательстве» в испанские дела, иницированному Великобританией и Францией. В связи с неэффективностью деятельности Комитета по невмешательству и прямой военной и экономической поддержкой, оказанной мятежникам со стороны Германии, Италии, Португалии, Сталин принял решение об оказании прямой поддержки законному республиканскому правительству. 16 октября 1936 г. он направил в ЦК компартии Испании письмо, в котором обозначил готовность оказывать «посильную помощь революционным массам Испании» [1651].
Причем, советское руководство не ставило непосредственной задачи радикализации политики республиканского правительства или тем более ее
