— Что это? — удивился Мишка.

— Золотой гульден 1589 года. А это, — я протянул еще один такой, — Андрюхе отдашь. Скажешь, презент от меня.

Я встал, хлопнул его по плечу. Он тоже встал, возмущенно заявил:

— Подожди, дай докурить-то!

— Ты документы-то подал? — вспомнил я.

— Вместе с Андрюхой подали. Экзамены начнутся с 20 июля. Сейчас пока на консультации ходим.

Мишка вздохнул, невесело улыбнулся, бросил окурок под ноги, затоптал. Как мне показалось, с завистью посмотрел на меня.

— Не пропадай!

Он хлопнул меня по плечу в ответ.

— Да ладно тебе! — возмутился я. — Можно подумать, я куда-то на всю жизнь уезжаю.

Отъезд в деревню прошел спокойно, без торжественных проводов и всякого рода эксцессов. Ну, почти без эксцессов.

Вечером в пятницу, едва maman вернулась с работы и поужинала, мы вышли во двор, где я заранее запарковал готовую к выезду машину. Maman в воскресенье планировала вернуться обратно.

Выходя из подъезда, открывая дверь на улицу, я упёрся в багажник белой «Волги», которую кто-то запарковал почти вплотную к дверям, почти полностью перегораживая тротуар. Пройти мимо было трудновато, приходилось сходить на газон, ступая по влажной траве. Недавно прошел небольшой теплый дождик. Либо пачкать одеждой, обтирая машину. А ведь во дворе полно места для парковки.

Я пригляделся, поморщился: машина принадлежала новому ухажёру Альбины, тому самому молоденькому то ли азербайджанцу, то ли армянину.

Я прошел вдоль стены до следующего подъезда. Мама следом за мной последовала моему примеру. А вот старушка-соседка с нашего подъезда, живущая на первом этаже, встретившаяся нам, остановилась и громко, на весь двор объявила:

— Совсем нехристи совесть потеряли! Разве так можно людей не уважать?

Она остановилась и замахнулась на машину палкой.

— Эй, тётка! — окно квартиры Альбины распахнулось. В него высунулся раздетый до пояса хозяин машины.

— Отойди от машины!

— Я сейчас милицию вызову! — взвизгнула бабка. Она ударила палкой по капоту. Звук получился глухой, ущерб и того меньше: клюка была с толстой резиновой нашлепкой. Но хозяину этого хватило. Он скрылся в окне, видимо, намереваясь выйти на улицу разобраться со скандальной бабкой.

Меня охватило веселое хулиганское настроение. Старушка обратила внимание на меня:

— А ты что ржёшь? — она взмахнула палкой. — Твоя белая лахудра хахаля себе завела, а ты ей космы выдрать не можешь!

Ого! Что Альбина «белая лахудра», я был согласен, но что её до сих пор считают «моей»…

— Теть Лиз, — maman попыталась вмешаться. — Тётя Лиза, успокойтесь. Давайте я вас домой провожу…

Я ухмыльнулся и выпустил в машину альбинкиного хахаля конструкт «праха», вложив в него побольше «мертвой» силы. Правда, заклинание действовало только на органические соединения. Металлу, конечно, ничего не будет, но вот колёса. Они ж резиновые, результат переработки нефти, то есть всё равно органика в основе!

Я уже пробовал воздействовать «прахом» на различные материалы. И дерево, и та же самая бумага поддавались разрушению, но медленнее, чем натуральные ткани и резина. Хотя разные виды резины разрушались по-разному: автопокрышки медленнее, резиновые перчатки быстро, почти мгновенно. Железо же начинало быстрее поддаваться коррозии, ржаветь. Конечно, не мгновенно, но ощутимо быстрее.

Альбинкин ухажёр выскочил из подъезда, боком проскочил мимо машины к бабке Лизе, схватил её за руку, при этом ненароком опёрся об капот своей машины. Он раскрыл рот, чтобы высказать ей всё…

Но тут — бум, хрясь! Под его рукой «волга» осела, громыхнув днищем и голыми дисками об асфальт. От резиновых колес машины осталась пыль, которая тут же развеялась. Держу пари, внутри салона и двигателя тоже что-то осыпалось пылью — патрубки всякие, кожа на чехлах…

Кавказец с открытым ртом жалобно уставился на машину, попытался что-то сказать, но только, как рыба, беззвучно открывал-закрывал рот. Бабулька, правильно оценив обстановку, сгорбилась, стала ниже ростом и бочком-бочком просеменила в подъезд.

— Отэц мэня убьёт, — наконец, чуть не плача, выдал парень. — Совсэм убьёт! Домой в горы отправит…

Я подошел к нему, положил руку на плечо и шепнул:

— Бабка-ведьма, я б на твоём место прощения у неё попросил. А то наколдует чего, женщине не рад будешь!

Парень напугался еще больше. Он покраснел, лицо мгновенно покрылось крупными градинами пота.

— Вай-вай-вай! — запричитал он. — Точно знаешь, да?

Я кивнул:

— Будь уверен, сто процентов!

Я отошел к своей машине. Maman нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Ну, мы едем, нет?

— Едем, мэм, едем!

Едва сев за руль, я не выдержал и засмеялся. Хорошо, этот молодой горец меня в этот момент не видел.

— Ну, зачем ты так? — сдерживая улыбку, буркнула maman. — Альбине что ли мстишь?

— Причём здесь Альбина? — ухмыльнулся я. — Бабе Лизе авторитет поднимаю!

Глава 8

Глава 8.

Профилактика как точная наука

Группа оперативников из 12 человек под руководством майора Устинова приехала к месту нахождения объекта на двух «уазиках-буханка» в пять утра. Эдакий утренний сюрприз. На улице было по-летнему светло, но основной народ еще, разумеется, спал.

Частный дом в Новотроицком районе Переславля окружать не посчитали нужным: не тот контингент здесь жил, да и так называемая «акция» не санкционирована прокурорской властью, а была так, больше профилактическим мероприятием.

Возле калитки опера, одетые в обычную армейскую полевую офицерскую форму (камуфляжи были только у погранцов, до территориальных органов безопасности эта форма еще «не дошла»), быстро, как на учениях, построили «пирамиду», опираясь на двухметровый деревянный забор. Двое сотрудников ловко, как обезьяны, перескочили во двор, открыли калитку. Группа сотрудников ручейком быстро, но бесшумно просочилась во двор. Тявкнувшая псина получила кусок мяса с отравой и тут же замолкла, повалившись на бок.

— Может, зря собачку-то? — тих вздохнул кто-то из оперов.

— Может, и зря, — отозвался «отравитель», убирая в карман целлофановый пакет из-под мяса. — Только есть инструкция, а другой химии, увы, у нас не имеется.

— Тихо! — оборвал их Устинов. — В Конторе будете дискуссии разводить!

Спорщики замолчали. Пятеро оперативников, включая Устинова, встали у двери дома, остальные окружили строение по периметру, прижимаясь в стенам. Устинов посмотрел на коллег, взглянул на часы, усмехнулся, кивнул:

— Время! Работаем!

И сам громко постучал кулаком в дверь. Оперативники вытащили табельные пистолеты, почти одновременно, как по команде, сняли их с предохранителей, но взводить не стали.

Устинов ударил