— Да, знакомо. Это все сложно. — Я останавливаюсь перед полкой с овощами, начинаю придирчиво выбирать листья салата, помидоры, перец. — Мы поэтому с Верой зачастую последними узнаем все самое важное, а так иногда интересно послушать коллег! — Приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до пакета с руколой.

Серега подходит, обхватывает меня за талию и приподнимает на секунду.

— Ой! Спасибо, — улыбаюсь я, немного смутившись.

— Всегда пожалуйста, зая, — возвращает он улыбку, когда мои ботинки касаются пола.

Мы смотрим друг на друга, его ладони все еще на моей талии. Такая мелочь — помочь дотянуться до верхней полки, но в начале отношений все важно. Сережа наклоняется и легонько целует меня в губы.

Я кладу пакет в тележку, перевожу глаза на стеллаж с фруктами и замираю — в этом огромном продуктовом магазине, в это самое время, ни часом раньше или позже выбирают яблоки Ветровы. Вот невезуха!

Мама Вика и папа Виктор. Две победы, свекровь со свекром. Люди, которые показали мне собственным примером, какой может быть какой должна быть настоящая семья.

Они оба смотрят на меня и неловко улыбаются.

— Здравствуйте! — говорю я громко, широко улыбаясь и мгновенно краснея до кончиков волос. Потом добавляю Сереже тише: — Надо подойти, это не чужие люди.

Он кивает, и мы подходим к Ветровым. После того как их сын уехал в горячую точку с перебитыми пальцами, мы некоторое время не общались. Виктория Юрьевна все сделала для того, чтобы Илья больше не воевал, и вот опять ей было нелегко отпустить его.

Мы встретились на службе в храме. Я знала, что они там будут в это время. Хотела посмотреть на них издалека, убедиться, что они держатся. Я стояла и молилась о том, чтобы Илья вернулся живым и здоровым, чтобы мы нашли силы и мудрость быть вместе. Они стояли на три метра впереди и, наверное, молились о том же.

После службы его родители сами подошли ко мне и пригласили на обед, я расплакалась от избытка чувств. Они не держали зла на невестку.

Все следующие три года они звали меня дочкой, их двери были открыты в любое время дня и ночи. Они знали, когда у меня экзамены, ждали и переживали. Знали, когда я болею, и покупали лекарства. Каждую неделю они привозили мне огромный пакет с продуктами и ругались, если я плохо ела.

Мия в то время повела себя как полная идиотка! Папа был под следствием, он умер, а расследование, увы, нет. Я сразу обратилась к Роме Дёмину — он по образованию юрист и у него много друзей в органах. Нам сказали, что без шансов, смиритесь — бабло придется вернуть. Делу дали слишком большой ход, на папу свалили все грехи.

Но Мия продолжала спускать бешеные деньги на крутых адвокатов, которые, как вампиры, насмерть присосались к нашей семейке. Они внушали ей беспочвенные надежды, намекали на шансы. На возможности сунуть кому-то взятку. Разумеется, без гарантий. Еще Мия таскала миллионы гадалкам и экстрасенсам, и те ей лили в уши, что мы будем очень богаты, если совершим какие-то ритуалы.

Плюс она отдала кучу денег Арсению, чтобы тот написал отказную от дочери. Он, кстати, уехал из страны. Он у бы и так сбежал: дело моего отца зацепило и его бизнес, но Мия дорвалась до папиных тайников и швыряла бабло налево и направо.

О, как я злилась, когда узнала!

В то время я жила как в тумане. Первые три месяца ночевала в обнимку с телефоном: вдруг Илья позвонит? Напишет? Не позволяла сотовому разряжаться. Плюс учеба, работа… Я ж ничего не бросила, несмотря на то что в момент стала очень богатой. Санитарка-миллионерша.

Верила в то, что Илья вернется и увидит, что я все та же целеустремленная Поля. Он будет восхищен и влюбится в меня еще сильнее, мы вместе со всем справимся, мои деньги помогут ему смириться с потерей возможности оперировать. Сколько раз я просила его маму передать сыну, что больше не нужно воевать. Деньги есть, нам хватит!

К Новому году я наконец включила мозг.

Дом, машины и всю прочую недвижимость спустили с молотка, отдали за долги, но у нас были еще свободные деньги. Я знала, там много, и мы втроем — я, Мия, Настя — можем себе позволить не работать лет десять как минимум, а когда хватилась — чуть не придушила дуру сестру от злости!

В итоге мы едва наскребли на три однушки.

Свекровь вечно пихала мне деньги, однажды с первым снегом приехала и совала мне десять тысяч.

— Мама Вика, вы чего, у меня все есть!

— Бери, бери. Цыц! Поля, тихо! Тихо, даже не смей мне тут! Я видела твои ботиночки: на них от машины добежать до работы, а не на остановке в минус тридцать автобус ждать! Купишь сапоги. Теплые только бери, и чтобы не скользкие. Высокие. Ботфорты возьми. Но посвободнее, чтобы двое шерстяных колготок вошло.

Или пальто. Или ноутбук. Или машинку стиральную.

— Только теперь нормальную купи, не китайскую. Отец с тобой съездит.

— Хорошо, мам Вика.

Я ужасно смущалась — они ведь не были богаты. Папа Виктор получал приличную пенсию, но этого ведь было недостаточно для шикарной жизни. Но брала. Каждый раз брала деньги, ни разу не отказалась.

Я не знала: это была их инициатива или Илья распоряжался, присылал. Сначала стеснялась спросить, а потом стало все равно.

Я ведь не была глупой. Прекрасно понимала, что, если мужчина полгода не пишет и не звонит, значит, не хочет больше. А раз не хочет, с чего ему содержать женщину?

Глава 8

Полина