— И выглядит… спорно. У нее как у пацана волосы вверх, пацанский менталитет…

— Да хоть бы она лысой была, мне все равно, если бы была собой.

— Слушай. Ее можно поводить по городу, читал, эта личность долго не задерживалась. Может все произойдёт случайно, само собой? Если поместить ее в эту саму среду, которая ее «убивает»?

— В этом есть смысл.

Девушка, набрав полную ванну горячей воды все время пыталась нырнуть, весело разбрызгивая капли вокруг. Давно в ее короткой жизни не было ванной, она даже не знала, сколько ей сейчас лет, но предполагала, что от семнадцати до девятнадцати. Короткие, белесые волосинки намокли и слиплись, обрамляя собой череп. Встряхнувшись, она налила на крупную, бледную ладошку мужского шампуня, после размазав его по голове. Приятный, теплый пар, заполонивший окружающее пространство, проникал глубоко в легкие, согревая их. Тело постепенно возвращалось в норму, и даже боль в ноге теперь ощущалась меньше.

Стресс, пережитый сегодня, она не забудет никогда. Нервно сглатывая, Данко то и дело поднимала взгляд к потолку, мысленно благодаря своего старого, любимого усыновителя. Мужчина, который взял ее… ее, а не Бьюти. С ним они прожили полгода, и за эти полгода… за самое яркое в ее жизни лето и осень, они вместе ходили на стрельбище. Соревновались, кто ближе попадет в цель. Он учил ее собирать и разбирать оружие, хвалил, и кормил белым шоколадом. С ним никогда не было скучно, только лишь весело и хорошо.

Тяжело вздохнув, она вспомнила последнюю картину, что хранилась в ее памяти, связанная с ним. Дождливый октябрь, но она, счастливая, носилась по увядшему лугу, наслаждаясь дождем. Данко никогда не любила город, и то, что он жил в черте пригорода, было приятным сюрпризом. Мокрая и счастливая, залетев внутрь дома, девушка увидела на полу тяжелое, остывающее тело. Приоткрытый рот, седая борода казалась еще более серой… старые, сморщенные руки, которые, более, не пошевелятся никогда. Вскрикнув, Данко… заснула. Потеряла сознание. Исчезла.

Потряся головой, она попыталась вытрясти оттуда столь тяжелые, мерзкие воспоминания, однако сделать это сложно, учитывая, что это произошло будто вчера. Расслабившись, странная особа погрузилась в толщу воды, стараясь больше не думать ни о чем.

Комната Бьюти оказалась совсем не такой, какой Данко ее себе представляла. Обернувшись полотенцем, она выскользнула из ванной, и направилась к единственной, помимо кухни, закрытой двери. Наверняка он держал закрытой Ее комнату. Довольно просторная, много полок с заумной, бессмысленной литературой, прямо, как Рал любила. Приятная постель с бежевым пледом сверху, мягкие игрушки и длинный… ворсистый ковер. Пустой шкаф удивлял, и не находилось объяснений, почему он пуст. Возможно, прежде чем все это произошло, они с этим странным дядькой рассорились, и она забрала их с собой. Куда — не известно, но факт очевиден — он ее ждал. Долго, терпеливо, печально.

Данко покачала головой и села на кровать. Что она в нем нашла? Отчаянный, своенравный, сухой. Наверняка какой-нибудь юрист или математик. Хотя, о вкусах не спорят, и вкусы своей внутренней сестры девушка тоже не собиралась обсуждать. Даже с самой собой.

— Что ты здесь делаешь? — Низкий, недовольный голос заставил гостью слегка вздрогнуть и недовольно нахмуриться, скрещивая руки в замок.

— Я же сказала. Буду жить там, где жила Бьюти, ты отсталый или глухой?

Сузив глаза, Габриэль резко выдохнул и продолжил:

— Я не выгонял. Лишь удивлен, как ты тут оказалась.

— Очевидно! Тут все, как Бьюти любит. Конечно это ее комната.

Почему-то после ее слов мужчина странно улыбнулся и вышел. Данко вскинула брови, и вновь задумалась. На секунду ей даже стало его жаль.

Закрыв дверь в комнату, Хенгер оперся на стену рядом с ней. Темный коридор его дома, прохладный пол… все совсем не так, как он себе представлял. Совсем не так, но намного лучше, чем никак. Джек, вызвав такси, уже обувался. Такой длинный, тяжелый день в его врачебной практике был впервые, он даже взял отгул на следующий день, чтобы как следует проспаться.

На всякий случай заперев все двери, преподаватель впервые чувствовал себя относительно спокойно. Трупы, что он видел, ситуация, что приключилась… ничто не волновало. Теперь все можно поправить, теперь ясно как день, что делать дальше. Глаза слипались сами собой…

На рассвете Габриэль вздрогнул, услышав оглушающий звон будильника. Обычно он вставал раньше него, хотя бы на несколько минут, но сегодня спал как убитый, несмотря на то, что в соседней комнате лежала неадекватная метаморфоза его любимой девушки. И с ней предстоит разговаривать, ее предстоит кормить… пиццой, с ананасами, учить, водить по городу, в ожидании того, что бесстрашная убийца испугается сигнализации грузовика и уступит место неповторимому оригиналу.

Скидывая с тела тонкое одеяло, мужчина встал, покачал головой, и перевел взгляд за окно, ведь вчерашний день был столь насыщенным, что он даже не удосужился задернуть шторы. От метели не осталось и следа, лишь заметенные автомобили напоминали о случившемся. Солнце ослепляло, отражалось от снега, его прозрачные лучи проникали в окна, нагревая под собой пространство. Совсем не зимнее, весеннее солнце.

Первый день нового времени года, это значило, что вскоре холода отступят совсем. Нужно было собираться на работу, но декан сосредоточенно набирал номер ректора, чтобы, сославшись на состояние здоровья, снова взять отгул.

* * *

— Сегодня декана опять не будет. Зачастил он с отгулами, да? — Ния тяжело вздохнула, изучая взглядом изменения в расписании.

— Может есть смысл прогуляться до него сегодня. От Ииды тоже в последнее время никаких новостей, это настораживает. Даже в сеть не выходит. — Иэн переглянулся с подругой, которая медленно кивнула.

— Да, давай, можно попробовать снова спросить консьержа, возможно, ситуация поменялась.

— Возможно.

Опять внезапно сорвались аж две алгебры. Неадекватные студенты исправительной академии чувствовали себя совершенно счастливыми, убегая по хрустящему снегу домой. Светло, и воздух искрил, но что-то в нем чувствовалось такое, что заставляло нервничать. Переживать. Взявшись за руки, одногруппники покидали огражденную территорию, всматриваясь в ярко-голубое, весеннее небо. Блейк иногда переводил взгляд на прохожих, но всякий раз возвращал его на слегка грустный, неуверенный профиль своей подруги. Из-под черной шапки топорщились каштановые волосы, с мягким, розовым мелированием, а золотистые глаза частенько щурились от яркого солнечного света.

Путь до дома декана был хоть и недолгим, но чрезвычайно затянулся. Молодые люди осматривали вывески