— Прости, милая, но со двора ни на шаг. Скоро будет баня, и я искать тебя по всей деревне ненамеренна.

— Но мама! Я же в соседский дом. Туда и назад!

— Я сказала — нет, — обернувшись, строго взглянула на нее. — Ты не понимаешь, что взрослые говорят?

— Но, — она надула щёки, готовясь разреветься. И если раньше я бы отступила, то сейчас не то время. — Мама! Там щенки и все ребята их уже видели…

— Никуда они не денутся, потом глянешь…

— Они вырастут! — Она уперла руки в бока.

— Вот видишь, как хорошо, — я повторила её позу, — они вырастут, а ты всё не желаешь взрослеть и слышать, что тебе другие говорят. Со двора ни ногой. Прознаю, что ослушалась — возьму в руки хворостину.

— Ты только грозишься, — фыркнула она и побежала в сторону двери.

Я интуитивно сообразила, что сейчас начнет Вегартом крутить, и пошла следом. Интересно было узнать, что он ей скажет.

Открыла дверь в тот момент, когда юбка моей непослушной егозы уже за заворотом мелькнула. И точно, звук топора затих.

Ощутив злость, направилась во внутренний двор отстаивать свое право последнего слова. Если он ей сейчас разрешит — не стерплю!

— Но, папа, — долетело до меня, — там совсем маленькие щеночки. Они такие миленькие, я одним глазом взгляну и обратно. Всё равно я последняя в баню иду, когда она немного остынет. Ну, пожалуйста!

— Маму спрашивала? — послышался вопрос моего дракона.

Выйдя на тропинку, я остановилась за её спиной. Очень уж хотелось дослушать все аргументы дочери.

— Она не отпустила, велела сидеть во дворе, — Юниль произнесла это так жалобно, словно я её в погребе заперла.

— А раз мама сказала «нет», то чего ты ко мне пришла? — Вегарт понимающе взглянул на меня. — Или ты решила, что моё слово выше её?

— Нет, но иногда она бывает слишком строгой! — Юниль словно ощутила моё присутствие и обернулась. — Я никогда щенят не видела, а там аж трое!

— Ещё увидишь, — голос Вегарта стал суровым, — и запомни на будущее: маму нужно слушать во всем. Но если тебе так важно, то я не разрешаю тебе ни сегодня, ни завтра покидать пределы, очерченные нашим забором. Скучно тебе? Так займи себя делом. Бабушка ведра в баню носит. Руни и Льюис печь топят и дрова собирают. Я, сама видишь, чем занят. Мама сейчас обед пойдет готовить. А ты у нас какую пользу семье приносишь? Щенки никуда не денутся. Уедем из этой деревни, я тебе подарю собаку. Будет у тебя свой щенок, но пока делай, что велят. И если ослушаешься, Юниль, я буду крайне зол.

— Хворостина, да? — она тяжело вздохнула, давя на жалость. — Все смотрят щеночков, а мне хворостиной по попе. И это справедливость?!

Вегарт сжато улыбнулся.

— Моя мама — твоя бабушка — темная ведьма. Я ваши все уловки с детства выучил. Мне на совесть давить не нужно, Юниль. Не поможет. Марш в дом, взяла метлу и заняла себя делом. И что-то я не слышал, чтобы тебя хоть раз кто хворостиной приласкал. Так что я даже грозиться ей не стану. Но поверь, накажу так, что и прутику, гуляющему по твоему неуемному заду, рада будешь. Я всё сказал.

Всхлипнув, Юниль развернулась и пошла в дом. Ноги передвигала так медленно, будто её сверху чем-то тяжелым приложило. Вот и волочет она на своих плечах великую ношу. Артистка!

Подойдя к Вегарту, снова обернулась на плетущуюся к крыльцу дочь.

— Следи, чтобы не ускользнула. Они в этом возрасте пакостливые и непослушные. Особенно ведьмочки, — положив топор на пень, Вегарт обнял меня. — Парни знают, что её нужно держать в поле зрения, но всякое случиться может. Сосед этот оборотень? Единственный про кого местные нехотя, но рассказали.

— Слабый и зверь его воли не требует, — я невольно мазнула взглядом по крыше дома неподалеку. — Сколько живу, ни разу не видела, чтобы он оборачивался. Истинную не чувствует, женился на крестьянке. Дочери тоже за простых мужиков вышли.

Губы дракона скользнули по моему виску.

— Чего же тогда не отпустила её к ним?

— Потому что береженного и боги крыльями укрывают, — пробормотала я. — Пусть будет дома.

Поставив перед собой таз на деревянную лавку, опустила в него ладони. Поводила, наблюдая, как расходится вода. Находясь в полной растерянности от всего происходящего в последние дни, хотела только одного — избавиться хоть на короткое время от тяжелых дурных мыслей. Набрав в руки теплой воды, плеснула в лицо. Зажмурилась и повторила. По шее стекали капли, легонько щекоча. Замерев, уставилась перед собой.

Жар от печи приятно обволакивал согревая. Обернувшись, проверила — плотно ли закрыта дверь в предбанник, где по обычаю, мы раздевались. Комнатка та совсем крохотная и ее быстро выстужало.

Наша баня была много скромнее, чем у многих в деревне. Когда мы добрались сюда, она находилась в запущенном состоянии. Просто ужасном. Благо стены крепки, остальное поправили. Мы с Аммой несколько дней отмывали крохотные помещения, отчищали лавки и полы. Приводили в порядок печь. Руни подмазывал снаружи и как мог латал крышу.

Я помнила, как впервые вошла сюда, держа ветошь для обтирания. Сколько радости было оттого, что можно просто помыться и согреться.

Сколько прошло времени с тех пор? Кажется, что и вовсе вся жизнь. Всё, что было до прихода Вегарта, теперь чудилось дурным сном. Привиделось, а теперь забыть бы.

Развернувшись, я вытащила маленький деревянный ковш и, зачерпнув густой отвар из трав, приготовленный нашей ведьмой, плеснула его на раскаленные камни. К потолку взметнулся плотный белый пар, и запахло ромашкой.

По полу скользнуло холодом. Но лишь на краткий миг. Обернувшись, я убедилась, что дверь в парилку закрыта. И снова опустила руки в глубокий таз. Рядом стоял бочонок с березовой золой и отвар Аммы для волос.

Да, у Вегарта имелось мыло, но попросить его я не решилась. А он сам и не вспомнил, провожая меня взглядом до бани. Нужно набраться наглости и хоть для Юниль тот бочонок добыть. Она была бы рада.

Мелкая егоза весь день расстроена. К щенкам не пустили. Но я была уверена в своей правоте: не та у нас ситуация, чтобы по чужим домам разгуливать.

Потянувшись, взяла небольшой отрез ткани и прошлась им по груди.

— Мне думается, это лучше делать с мылом, — услышав за спиной знакомый голос, испуганно повернулась.

Дракон стоял прямо передо мной во всей