- Давайте, раздевайтесь!

К нему присоединяются и другие возгласы:

- Раздевайтесь!

Переглядываемся с Маринкой. Не знаю, заметила она братьев или нет, но вид у неё лихой и решительный. «Подразним их», одними губами предлагает она. Я киваю, соглашаясь. В крови играют алкоголь и какое - то иррациональное желание сделать что - то такое, чего я даже сама от себя не могу ожидать. Извиваясь, подхватываю пальцами край кофточки, поднимаю вверх, обнажая живот. Затем возвращаю ткань на место, поворачиваюсь к улюлюкающим парням спиной, покачивая бёдрами, по которым провожу ладонями, играя с подолом юбки. И почему я раньше не ходила на такие отвязные вечеринки? Оказывается, это чертовски весело! Маринка была права, когда раз за разом повторяла, что нельзя всё своё время тратить на учёбу. Но я была дурой: старалась, а толку?

Неожиданно мои пальцы накрывают чужие ладони. Разворачиваюсь назад. Никита!

- Ты совсем с катушек съехала? - возмущённо спрашивает он, стараясь перекричать грохочущую музыку.

Пытаюсь оттолкнуть его, но он крепко удерживает мои запястья. А потом и вовсе обхватывает меня обеими руками за бёдра, стаскивает с барной стойки и, перекинув через плечо, решительно направляется в сторону выхода из комнаты. Краем глаза успеваю заметить, что Маринку постигает та же участь, только она отчаянно извивается в объятиях Димы.

Слышу как кто - то кричит нам вслед:

- Ник, какого хрена? Весь кайф обломал!

Никита идёт вперёд, резко отталкивая в сторону незнакомого мне парня, который пытается перегородить дверной проём. Молчит, игнорируя мои возмущения и удары по его спине. Оказавшись в холле, подходит к лестнице, поднимается на второй этаж и не останавливаясь, следует по коридору к самой дальней комнате. Захлопнув за нами дверь, сгружает меня на письменный стол, почти одновременно щёлкая выключателем стоящей в углу лампы.

Я тут же пытаюсь слезть на пол, но Ник не позволяет, крепко удерживая меня на месте. Он молчит, но взгляд у него бешеный. Кажется, ещё немного и он просто меня испепелит, превратив в кучку чёрной золы. Становится не по себе, передёргиваю плечами, стараясь не выдать внутреннего смятения. Да и ощущение эйфории, которое я поймала во время танца, постепенно растворяется, сменяясь чувством стыда. Но я всё ещё пытаюсь хорохориться, потому пихаю Ника в грудь, надеясь сдвинуть с места, чтобы слезть с этого чёртого письменного стола.

Никита не сопротивляется, позволяя мне даже ударить себя пару раз, лишь усмехаясь на мои попытки освободиться. Вижу, что в отличие от меня, он, наоборот, успокаивается, а в глазах у него появляется привычно - насмешливое выражение. Меня же его реакция начинает злить. Шиплю сквозь зубы, продолжая стучать ладонями по его плечам:

- Какого чёрта, Пономарёв? Всё веселье испортил! Мамочкой решил заделаться?

- Папочкой, - ухмыляется он, - сейчас ещё и отшлёпаю тебя, дуру. А то смотрю ты там разошлась не на шутку, - тон Ника постепенно меняется и следующий вопрос он задаёт с нескрываемой злостью в голосе. - В шлюшку решила поиграть? Вышло вполне убедительно. Самой - то понравилось, как на тебя все пялились?

Я задыхаюсь от возмущения, и на полном серьёзе собираюсь залепить ему пощёчину. Но Ник ловит мою ладонь. Пихаю его в который раз свободной рукой.

- Да что ты себе позволяешь! Отпусти меня сейчас же, придурок! - безуспешно дёргаюсь я. И, разозлившись окончательно, в сердцах выдаю: - Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу!

- Правда что ли? - с сарказмом тянет Ник. Я злюсь, а он смеётся надо мной! Но уже буквально через секунду от моей злости не остаётся и следа, потому что Никита склоняется ко мне, прижимаясь почти вплотную и тихо говорит на ухо: - О своей ненависти, - он специально выделяет последнее слово, - другим рассказывай.

Ник так близко... моя ладонь лежит на его груди и я ощущаю как быстро бьётся его сердце. Также как и моё. Мы оба молчим, время словно замирает, и только музыка, еле слышно доносящаяся с первого этажа, не позволяет окончательно выпасть из реальности.

Ник так близко, а хочется быть ещё ближе. Хочется обнять его, стянуть с него футболку, прижаться всем телом, кожей к коже, прикоснуться губами к шее, в том месте, где пульсирует голубая жилка... это невыносимо, это сумасшествие какое - то! Нужно отстраниться от него, уйти из этой комнаты, а лучше из дома, но... рука непроизвольно дёргается вверх: я провожу пальцами по его груди, плечу, ключице, шее.

- Полина, - голос Ника звучит хрипло. - Ты что творишь?

Прикладываю палец к его губам, заставляя замолчать. Наклоняюсь немного вперёд, так что между нашими лицами остаётся расстояние, хорошо если в десяток сантиметров. Внимательно разглядываю его, кончиками пальцев поглаживая скулы, губы, подбородок. Близость Ника пьянит похлеще выпитого за вечер шампанского.

- Зараза, ты, Пономарёв, - выдыхаю я. - Обаятельная зараза. Валишь с ног как средневековая чума.

Никита улыбается, произносит, перехватив мою руку за запястье и опустив её к столешнице:

- Это самый странный комплимент из всех, что я слышал, - делает глубокий медленный вдох, - но, знаешь что, Полина, лучше замолчи. И не трогай меня, - пальцами второй руки сжимает моё бедро, - я всё - таки не железный. И, ни хрена, не благородный. И если ты сейчас не заткнёшься, то... - Ник не договаривает.

- То? Поцелуешь меня? - нарочито невинным тоном спрашиваю я, понимая, что так только ещё больше провоцирую его.

- Трахну, - наклонившись ближе, почти в самые губы выдыхает Ник.

Мы замираем, словно оказавшись у черты, через которую хочется переступить обоим. Не знаю, что сдерживает Ника... а я... он нравится мне так, как никто до него. Но долгое время мне удавалось обманывать саму себя, благодаря тому, что я старалась держаться от Никиты как можно дальше. И было бы разумно и дальше придерживаться выбранной тактики. Но сейчас от его близости, прикосновений, слов по телу растекается сладкая истома. Хочется послать всё к чёрту и поддаться своим чувствам. Пусть и ненадолго, но забыть о всех доводах разума. Мне с трудом удаётся сдерживаться от того, чтобы первой поцеловать Ника... к чёрту! Надоело делать только то, что правильно!

- Хочу тебя, - шепчу я.

Ник отшатывается от меня, быстро выговаривая:

- Ты пьяна, Полина. Тебе лучше уйти, - он словно пытается убедить себя, потому что чуть дрожащий голос