Оруженосец смотрит на своего сеньора с сожалением, а потом и машет рукой, без всякой надежды:

— А… Что мне те восемнадцать тысяч? Всё равно мне их не видать.

— Вот и давайте тогда о делах подумаем.

— О каких ещё делах?

И генерал начал ему объяснять, что надо сделать:

— Надобно найти какого-нибудь писаря. Из тех, что пишут прошения для необученных.

— На рынке такие сидят, — замечает генерал.

— На рынке, возле ратуши, возле суда, — вспоминает Волков. — И продиктовать ему такое письмо: одна высокопоставленная особа, собирается совершить необдуманное путешествие, в коем его могут подстерегать непредвиденные опасности.

— Погодите, погодите, — фон Готт пытается запомнить. — Уж больно мудрёные слова… И много их. «… особа какая-то там… надумала совершить необдуманное путешествие…». — Он морщится. — Может вы мне лучше напишите это всё.

— И даже не думайте мне в следующий раз возражать, когда я вас называю "болваном", — сурово говорит барон.

— А когда я возражал-то? — отмахивается оруженосец. — Да я уже привык к этому титулу. Просто всё это заумно. Позабуду ещё чего.

— Даже и не думайте забыть. Дело сие очень важное. — Строго говорит ему генерал. И продолжает. — Давайте ещё раз. Уж постарайтесь запомнить несчастную дюжину слов.

Фон Готт, всё-таки, больше ленился, чем был глупым, через некоторое время он всё помнил наизусть:

— Подписи не ставить, письмо через посыльного передать во дворец Виттернауфу.

— Шарф снимите, — говорит генерал, осматривая оруженосца, — писарь вас запомнить не должен, да и конь у вас слишком хороший, сбруя редкая, эфес у меча запоминающийся…

— Так что же мне, через город пешком, что ли идти, без меча, без шарфа… Может ещё одежду сменить?

— Одежду менять нет нужды. Меч и шарф снимите. А до рынка тут недалеко… Ничего, пройдётесь, ноги не отвалятся.

— Потащусь пешком, как бюргер какой… — бурчит молодой человек.

— Фон Готт, — наставляет его генерал со всей серьёзностью, — дело не шуточное, письмо сие очень важное, помните о том.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Бывают в жизни такие случаи, когда не ждал ничего, и вдруг удача. Вот так и случилось в этот день. Он уже и не помнил про это, а тут едва вышел со двора фон Готт, как в дверь, что была рядом с воротами, постучали. Мальчишка дворовый, что состоял при конюхе, пошёл смотреть кто там, и сообщил, обернувшись на заинтересованного хозяина:

— Господин, тут к вам городские какие-то.

— Ну, впусти, — распорядился генерал, не отходя от двери дома. Городских было трое, и двое из них представились:

— Нотариус Гобенблих, член коллегии нотариусов Вильбурга.

Возраста нотариус был почтенного, вида важного.

Второй господин был одет в чёрный шёлк и замысловатую шапочку из золотой парчи:

— Клемони, уполномоченный дома Клемони и Бельказе.

Этот дом в представлениях не нуждался, этот банк входил в тройку главных кредиторов герба Ребенрее. И Волков кивнул гостям, он был заинтересован визитом:

— Чем обязан, добрые господа?

— Мы к вам, господин барон, по делу о вашей собственности в городе Фёренбург. — Пояснил ему господин Гобенблих. — О вашем доме… — И он, взяв лист у своего писаря стал зачитывать. — Дом, по улице Жаворонков в три этажа, со внутренним двориком и балконами, что принадлежит вам… На него нашёлся покупатель.

И тут генерал произнес едва слышно:

— Не уж-то Господь услыхал мои молитвы!?

— Что, простите? — не понял нотариус.

— Ничего, ничего, — отвечал ему генерал и указывал на дверь: — Прошу вас в дом, господа.

И нотариус с банкиром и писарем зашли в распахнутую дверь дома. Волков, от радости верно, показал себя весьма радушным хозяином. Угощал визитёров, как истинных друзей. И при этом слушал, как нотариус ему рассказывал, что есть предложение от банковского дома Гальберихт, и что банк готов выкупить дом генерала за восемьдесят шесть тысяч талеров, единым платежом. Векселем дома.

— Мы вексель дома Гальберихт на указанную сумму, готовы обналичить при надобности в течении недели, — заверил Волкова банкир в красивой шапочке.

«Восемьдесят шесть тысяч! Ах, как это прекрасно! Господи, благодарю тебя. Я не только дострою замок, так ещё и все проценты по этому году выплачу, и ещё часть самих долгов». — Ну, как при таких новостях генералу было не радоваться? Но нашлось то, что немного омрачило его радость.

— Всю сумму обналичивать не придётся, — заявляет нотариус. — Так как двадцать процентов стоимости дома останется в Фёренбурге, она будет выплачена второму владельцу дома.

— Какой ещё второй владелец? — Искренне удивился генерал.

Тут секретарь снова подаёт господину Гобенблиху справку и тот приблизив лист к глазам зачитывает:

— Согласно реестру задний города Фёренбурга… — Он демонстрирует Волкову листок. — Вот у меня на то выписка имеется. — Вторым владельцем дома на улице Жаворонков является некий господин Вайзингер.

— Вайзингер? — Хмурится барон.

— Да, господин Вайзингер. И та собственность распределяется так, восемьдесят процентов ваши, и соответственно двадцать процентов его.

— Хельмут… Чёртов мошенник.

— И второй совладелец здания на улице Жаворонков, — невозмутимо продолжает нотариус, — господин Вайзингер уже дал согласие на продажу дома.

— Вот мерзавец! — продолжает злиться Волков. — Мы с ним вовсе не так договаривались.

Стряпчий и банкир смотрят на генерала теперь настороженно, и юрист интересуется:

— Желаете опротестовать его собственность? Или может его долю? Учитывая, кто вы и кто тот господин, я вижу ваше дело в выигрышном свете.

— Предлагаете судиться? — вздыхая спрашивает генерал. — И сколько будет длиться тот суд?

— Судиться вам придётся в Фёренбурге… У меня там есть достойные партнёры, они всё устроят, суд будет длиться… Год, или два, — отвечает нотариус.

Он слышать ничего не хочет про Фёренбург. И к тому же у него нет даже одного года:

— И сколько мне будет причитаться, если всё разделить как есть?

И тут нотариус заглядывает в новую бумагу:

— В случае вашего согласия, вы получите… — он смотрит в листок. — С учётом налога города Фёренбурга, с учётом услуг дома Клемони и Бельказе, с учётом нотариальных услуг, на руки вы получите… — Он протягивает барону бумагу. — Шестьдесят восемь тысяч сто восемьдесят талеров земли Ребенрее серебром, или золотыми монетами по текущему курсу.

"Шестьдесят восемь тысяч… Это, конечно, не восемьдесят шесть…

Тем не менее…".

— Я согласен на эти условия, так что не будем тянуть, давайте подписывать бумаги.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 18

⠀⠀

Подписав все нужные бумаги, он поговорил с банкиром Клемони и тот сообщил ему, что часть суммы в тысячу гульденов, генерал может получить уже завтра, а остальное в течение недели, или векселем банка, так же завтра. Волков уточнил у него: есть ли кто-то, кто примет этот вексель в