«Распутная… И именно это её распутство так притягательно. И как она может носить такие платья, когда у неё есть теперь жених?».

— Вот как? — удивился генерал и усмехнулся. — По герцогу не сказать, что он сильно меня ждал.

— Ах, не смотрите на то, что он уехал, у него последнее время отношения с Софией нехороши. Вот он и пытается… — говорит ему красотка, чуть понизив голос.

— Нехороши отношения? — переспросил Волков.

И тут Амалия и вовсе зашептала:

— Я не хотела писать вам о том в письме, но говорят, что юная фон Аленберг не так опытна, чтобы разжигать в нашем господине огонь страсти всякий раз, когда он того желает, — она сделала ему знак, подняв многозначительно брови, — а господин-то уже немолод…

Да уж… Барон на секунду задумался… Почему-то генералу этот рассказ про герцога показался… печальным. Сеньор его действительно был немолод, он лет на шесть или даже семь был старше самого Волкова. И тут генерал вдруг подумал, что через семь или восемь лет, может статься, и в нём самом уже не так легко будет разгораться огонь страстей.

«Времени не так уж и много… Пролетит оно так быстро, что и оглянуться не успеешь… Моргнёшь, а твой старший сын уже и в седле… Так что нужно спешить жить».

И, словно поняв его мысли, Амалия ему и говорит тихо:

— Барон, а я по вам скучала, не желаете пригласить меня к себе?

— Желаю, — Волков опять оглядывает её открытые плечи; он всегда вспоминал, как она могла абсолютно голой, не обращая никакого внимания на слуг, — ну, это присуще, кажется, всем придворным — сесть за стол завтракать. И он повторил со вздохом: — Желаю, но на сей раз я приехал с женой. Пригласить вас к себе в дом я, конечно же, не могу, да и увезти вас куда-нибудь в трактир тоже. Жене обещал быть к ужину. Кстати, а как же на то посмотрел бы ваш жених?

— Мой жених? — придворная красотка смеётся. — Он целует мне руки… И ноги… И дальше то делать будет. А его семейка молит Господа за то, что я устроила их сыночка в казначейство.

— Ах вот как это было?

— Конечно, — отвечает Амалия. Кажется, она даже гордилась этим. — Он был всего-навсего соискатель на должность, а таких было две дюжины, это я его туда устроила, первый писарь казначейства Прулинг — мой старый друг.

— Друг? — смеётся генерал. — Друг, который время от времени заглядывает вам под юбки?

— Ах, мой дорогой генерал, — нерадостно вздыхает красотка. — Женщине при дворе так не просто выживать. Ей приходиться заводить друзей среди придворных, — и она замечает уже довольно цинично: — Главное здесь — не переступать черту и не скатываться до уровня поваров и лакеев. Друзья должны быть высокопоставленные. Так что дружбе с вами мой жених точно противиться не станет, ещё и похвалит меня, — она наконец смеётся. — Напутствует меня как-нибудь: «Сделайте всё, моя птичка, чтобы генерал остался счастлив».

Волков тоже смеётся и замечает:

— Иметь такую суженую вредно для гордости, но полезно для карьеры.

— Конечно; тут, при дворе, многие так и делают карьеры, — тоже смеётся красотка, — иной раз женятся на любовницах высших лиц, чтобы жить припеваючи в домах своих жён, которые куплены им любовниками. Ну так что, генерал? — она заглядывает ему в глаза. — Неужели вы не захотите попользоваться чужой невестой? — потом женщина льнёт к Волкову, прижимается к нему грудью, обнимает его, делает это весьма раскрепощённо, так как на лестнице в этот вечерний час никого, кроме лакеев на этажах и его оруженосцев, нет.

А ему уже не хочется расставаться с распутной и соблазнительной невестой какого-то писаря из казначейства… и он начинает думать, как ему быть… Думает о том, что можно Амалию вывезти в какой-нибудь кабачок с комнатами… Вот только потом, ночью, нужно будет возвращаться к жене… Но тут на лестницу со стороны женской половины замка выходят две женщины, они куда-то спешат. И, лишь бросив на них взгляд, Амалия Цельвиг сразу отстраняется от него. А женщины это влиятельные… Он точно видел их не раз, на приёмах, да и в замке вообще, и его очаровательная приятельница тихо подтверждает догадки генерала:

— Фрейлины герцогини.

И те женщины, было видно, торопились, а увидав генерала, одна из них помахала ему рукой, и они стали спускаться к нему. Волков был немного этому удивлён и при приближении дам поклонился им, а те дружно сделали перед ним книксен, Амалию Цельвиг, что стояла тут же, дамы просто проигнорировали, и старшая, кажется, строгого нрава дама, которую он не раз видел на приёмах, заговорила:

— Дорогой генерал, позвольте представиться, я Генриетта Розен фон Голдеринг, а со мною, — она галантным жестом указала на свою спутницу, — Аделаида фон Шеленброк. Мы фрейлины, статс-дамы двора и фрейлины Её Высочества. Уж простите, что обращаемся к вам вот так, на лестнице, без должных представлений и приличий…

— Конечно, добрые госпожи, у нас, у военных, церемонии не в почёте. Я Иероним фон Рабенбург, барон; хоть я и не имел чести быть вам представленным, не раз видел вас при Её Высочестве…

Дамы улыбались ему и снова делали книксен, а потом заговорила вторая фрейлина:

— Нам только что сказали, что вы при дворе, и герцогиня сразу послала нас искать вас; слава Господу нашему, вы ещё не уехали…

— Её Высочество послало вас искать меня? — удивился Волков.

— Господин барон, — почти официальным тоном продолжала старшая фрейлина, — герцогиня просит вас быть к ней, и молодой принц тоже просит. Он как раз был у матушки, когда мы узнали, что вы приехали, и сразу оживился, едва не сам пошёл вас искать.

— Её Высочество и принц желают меня видеть? — опять удивляется генерал. «С чего бы это?» До сих пор супруга герцога интереса большого к нему не проявляла.

— Ну как же, — снова заговорила старшая из дам. — Во дворце только и разговоров, что о ваших подвигах в Винцлау. Все хотят знать о ваших приключениях не понаслышке, а из первых уст.

— О моих приключениях? — сначала генерал удивился, а потом и рассмеялся: — Да откуда при дворе о них проведали, если я только сегодня сюда приехал?

— Уже неделю, как о вас только и говорят, первым стал говорить барон Виттернауф, говорил, что вы разорили и сожгли гнездо колдунов. Что таких злодеяний, что творились там, даже вы, человек в деле инквизиции опытный, не видали, — рассказывала Генриетта Розен фон Голдеринг.

— Эти слухи имеют под собой почву? — поинтересовалась Аделаида фон Шеленброк.

— Колдуны Тельвисы,