Только собираюсь встать, как в кабинет заходит… Ника Венцеславовна Мороз, собственной персоной. Откашливаюсь, чтобы не заржать, потому что у нее на лице плохо замазанный синяк, полученный сегодня утром при жестоком падении.

Когда замечаю, что при всем при этом Ника наряжена в костюм Снегурочки, становится не до смеха. И сапоги эти…

Твою мать!..

Как тут оставаться серьезным?..

— Константин Олегович, — невинно на меня посматривает.

Само очарование, твою мать.

— Ты что здесь делаешь? — хлопнув крышкой ноутбука, размещаюсь в кресле поудобнее и складываю руки на груди.

Смотрю исподлобья, стараясь не ржать.

— Решила тебя задобрить, — подмигивает и тут же морщится от боли. Горе луковое.

— То есть я еще и злой?.. — бросаю на нее предупреждающий взгляд.

Ника громко вздыхает и понуро плетется в мою сторону.

Ее волосы отливают холодным серебром. Красиво…

— Я ведь не специально, — она начинает оправдываться. — И мне было очень больно, а ты меня не пожалел. Видимо, потому что разлюбил. Я слышала, такое бывает. В психологии это называется кризис семи лет…

— Чего-чего?..

Блядь…

Не могу с нее.

— Кризис семи лет в отношениях, Костя. У нас с тобой. Все симптомы сходятся.

— И что там за симптомы?.. — сам задумываюсь.

Да не. Никаких кризисов у нас нет и не было. Я просто люблю ее и сношу всю придурь, а она… Ника тоже научилась обходить острые углы. Где-то смолчит, где-то улыбнется.

Любовь и чуточку терпения — рецепт любого более-менее крепкого брака.

— Симптомы… Например, сложные, запутанные конфликты в семье, — пока произносит, обходит стол и, остановившись в двух шагах от меня, садится на краешек.

— Чушь. У нас нет запутанных конфликтов, Ника, — возражаю, поглаживая коленку. Тоже с синяком. — Просто надо быть осторожнее.

— Я не специально упала, поскользнулась.

— Я видел.

Она впечаталась в наледь на дороге. Лицом впечаталась, даже не выставив вперед руки. Чуть с ума не сошел, пока выходил из машины и бежал к ней.

Наругал, конечно.

Потом приехал на работу, и службу благоустройства взбодрил как следует. Сразу все почистили и специальным составом сверху присыпали.

Но Ника… Кадр ходячий.

— Я не специально, — сверкает своими глазищами.

— Руки тебе на что? Ты могла избежать падения.

— Ты издеваешься, да?.. — тут же злится.

Натура стервы всегда найдет в женщине выход. Даже если ее симпатичной хозяйке очень хочется казаться милой, домашней зайкой.

— Не издеваюсь, — потираю подбородок.

— Руки для хирурга — это святое, Костя, — дуется и нервно дышит. — Я их берегу, поэтому убрала за спину, когда падала.

Усмехаюсь.

— То есть голова хирургу не нужна. Правильно понимаю?..

Ника задумывается и немного краснеет.

— Ой, я не подумала об этом…

Почему я не удивлен?..

— Так что там с твоим кризисом? Или это все?..

— Не с моим, а с нашим, — поправляет грустно. — Дальше — бытовые трудности.

— И какие у нас с тобой трудности? Ты опять няню поменяла?

У прошлой бебиситтер ее не устроил… сейчас внимание… — цвет губной помады. Слишком ярко. Даже спорить не стал.

— Нет, — Ника улыбается. — Няня меня теперь полностью устраивает. И трудностей бытовых у нас нет. А вот ослабление сексуального желания налицо…

— Чего? — задрав голову к потолку, ржу.

Я дрочу на нее три раза в день.

Как по расписанию.

Чаще, чем ем.

— А ну-ка… иди-ка сюда, — ухватываюсь за локоть, тяну и устраиваю на себе в позе наездницы, обнимая округлившиеся после родов бедра. Вжимаю их в пах, чтобы она прочувствовала всю мою боль, как следует.

— Оу, — приподнимает одну бровь. — Константин Олегович…

— Как видишь…

— Выходит, этот пункт тоже не подходит, — часто дышит и склоняется ко мне.

Смотрю на ее чуть припухшее лицо и не ржать не получается.

Кто еще из нас теперь отморозко?..

— Не смейся надо мной, — ругается.

— Как скажешь.

Блядь.

Забавная.

Ника — это тройное комбо в моей жизни. Сексуальная, умная, смешная. Еще и укол на старости лет поставит.

И как же здорово, что мы подождали с пополнением. Много путешествовали, разговаривали, занимались сексом, встречали рассветы и провожали закаты только вдвоем.

Дети — это прекрасно, но и трудно.

— Спать хочу, — жалуется Ника, укладываясь на меня сверху. — И тебя хочу…

— Эм…

— Но спать больше… — поспешно добавляет.

Я раздумываю, как бы вернуть либидо жене. Оно в роддоме у нее из кармана выпало. Оказывается, после беременности с этим так себе?..

Надо дать ей выспаться и подключить сарай в Елкино. Определенно.

— Прости. Я всю ночь не спала…

— Я слышал.

— Киря так плакал…

Резко поднимает голову и испуганно на меня смотрит.

— Кость…

— Ммм…

— Может, у него болит что-нибудь? — пугается.

Мать она просто невозможная. Все время трясется над Кирюхой, кипятит резиновые соски с банками и убивается с глажкой так, будто ее кто-то проверять приедет.

Принимаюсь успокаивать жену.

— Ну, что у Кирилла может болеть? — ищу на ее лице хоть каплю понимания. — Он же у нас новенький… Только с конвейера.

— Костя, — буркает. Но смеется.

Не потрахал, так рассмешил.

Прикрываю глаза всего на секунду, потому что тоже не спал. В это время Ника расстегивает пуговицы на пальто.

Становится не до смеха.

— Где ты его отрыла?.. — спрашиваю, рассматривая кружево с медицинскими крестами на сосках.

— Нашла. В твоей старой барсетке, — смеется.

Завожу ладони под воротник и сбрасываю пальто с острых плеч.

Вид открывается охуитительный. За семь лет здесь многое изменилось, но, когда ты сам приложил к этому руку и не только… как-то гордо становится, что ли.

Развожу тонкую ткань по сторонам и разглядываю высокую, налитую грудь с чуть потемневшими сосками.

— Костя, — тихо шепчет Ника. — У нас презервативов нет…

— Похуй.

— Костя… блин.

— Похуй.

— Мороз…

— Я шесть лет проблему кадрового голода в медицине презервативами решал, — недовольно выговариваю и сдавливаю ягодицы. — Имею право!..

Кирилл был запланирован и получился с первого раза. Точно в срок, чтобы Ника успела закончить академию и получить допуск к ординатуре. Со вторым ребенком мы решили не тянуть, но сейчас и правда рано.

— Ладно, господи мэр, — соскальзывает с