Я плюхнулся на кушетку, закинул руки за голову. Тело гудело, как трансформаторная будка, но мозг, будто раскаленный добела, отказывался отключаться. Перед глазами, как в похабном калейдоскопе, вновь проплывали обрывки дня, и мне казалось, что меня весь день водили по кругу, как щенка на поводке. Подводили к самой черте, к той заветной косточке, дразнили, но не давали её укусить.

И под конец активизировалась еще и Света с ее «может, это я тебя помассирую?», это сводило с ума…

Стук в дверь через двадцать минут прозвучал неожиданно, отозвавшись гулким эхом в звенящей тишине пустого кабинета.

Кто это? Света? — пронеслись мысли в голове, и я вздохнул. — Конечно же, Света…

— Входите.

Света переступила порог, и атмосфера в кабинете мгновенно сгустилась, стала плотной, интимной.

— Привет, — тихо сказала она, и ее голос прозвучал как-то по-домашнему, без привычного флирта. — Еще раз… тут такое дело, звонила Софья и сказала, что ее вечером не будет, какие-то семейные дела. И вот… я решила узнать, можно ли воспользоваться твоим предложением или ты слишком вымотался?

— Да всё нормально, — буркнул я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Ври больше, Орлов. — пронеслось в голове. — Ты на последнем издыхании.

— Раздевайся… до белья. Ложись на спину.

Она кивнула и, повернувшись ко мне спиной, начала медленно, без тени кокетства, расстёгивать блузку. Я отвернулся, сделав вид, что снова копошусь с маслами, но краем глаза, как воришка, следил за этим ритуалом.

Она аккуратно сняла и повесила блузку на стул, затем сняла штаны и предстала передо мной она в одном лишь белье, подчёркивающем каждый изгиб её потрясающего тела. Оно было соблазнительным, пышным, но в нём не было хищной грации Татьяны или спортивной выточенности Алисы.

Это была… сладкая, почти бытовая, но оттого не менее сводящая с ума красота.

Она медленно, с какой-то обманчивой нерешительностью, подошла к столу, стараясь неловко прикрыться руками, что было невозможно из-за её пышной и сочной фигуры. Повернулась ко мне спиной, положила ладони на кушетку и, слегка согнув колени, плавно устроилась на ней, как кошка, устраивающаяся на отдых. Движение было простым, но оно показалось мне невероятно интимным.

Она легла на спину, и я набросил на нее большое белое полотенце, прикрыв от груди до бедер. Но это была насмешка. Ее грудь, пышная и высокая, так властно проступала под тканью, что полотенце лишь лепилось по ее формам, превращаясь в соблазнительную карту с двумя откровенными вершинами.

Несколько секунд царила тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием.

Потом ее голос прозвучал приглушенно, словно из другого конца туннеля:

— Лёш… — она слегка повернула голову. — А лифчик… снимать не надо? Для массажа спины… вроде же как правильнее будет снять, нет?

Вопрос повис в воздухе, простой и невинный по форме, но густой от подтекста. В ее голосе слышалась та же неуверенная, испытующая нотка, что и в ее движениях ранее. Она как будто проверяла почву, зондируя мою готовность нарушить еще один мелкий, но такой важный протокол.

Мой внутренний идиот тут же завопил: «ДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДА! КОНЕЧНО, СНИМАЙ! А ЕЩЕ И ОТСОСИ!» Но где-то глубже, под слоем похоти, шевельнулась тень того парня, который хотел быть профессионалом.

— Нет. — мой голос лязгнул, как щеколда, резче и громче, чем нужно. — Это не обязательно.

Врешь, сука! — тут же пронеслось в голове. — Обязательно! Это обязательно! Но нет… лучше нет, так будет удобнее для моего шаткого душевного равновесия. Боюсь, что не выдержу и суну лицо между этих двух благоухающих холмов. Черт, Орлов, да она вся изойдет криками, если ты только дотронешься до них… Прекрати! Ты массажист, а не сиси-маньяк!

Мне нужно было отвлечься. Хотя бы на выбор масла. Я уставился на полку. Ментоловое — слишком резкое, холодное, не для этой пышной теплоты. Ванильное — сладкое, душное, может вызвать тошноту в моем и без того взвинченном состоянии. Взгляд упал на флакон с фруктовой смесью — что-то с нотками персика и абрикоса. Да, идеально. Сладость, но без приторности. Теплый, летний аромат, который, возможно, не будет так сводить с ума, как ваниль.

Я глубоко, с присвистом, вдохнул, развернулся и подошел к столу. Вид ее груди, возвышающейся под белым полотенцем, сводил с ума. Поэтому я моментально отвернулся и начал с ног, пытаясь найти опору там.

Мои ладони, смазанные теплым маслом, обхватили ее стройную лодыжку. Я начал с плавных, разогревающих поглаживаний от щиколотки к колену, чувствуя под кожей каждое сухожилие, каждую мышцу. Затем перешел к более глубокой проработке икр — они были твердыми, но не сильно, не как у фигуристок, обычное напряжение от постоянной нагрузки.

Большие пальцы утопали в упругой плоти, разминая зажатые узлы. Она тихо стонала, когда я находил особенно болезненные точки. Медленно я поднимался выше, к бедрам, внутренняя поверхность которых была невероятно нежной, кожа — словно бархат, обтягивающий мышцы. Она тихо вздохнула, когда я добрался до этой самой уязвимой области, и ее ноги инстинктивно чуть раздвинулись.

О, не-е-ет… это слишком… — я тут же спустился ниже на несколько сантиметров. — Вот же черт, она раздвинула свои ножки! Вот бы сунуть туда лицо, вдохнуть этот терпкий, женский запах, и провести языком по всей этой её… а-а-а, нет, Орлов, прекрати!

— Здесь… сильнее, — прошептала она.

Так, ладно… держись, Орлов, ты только держись… Дыши. Просто дыши, молчи и работай. Она клиент. Просто клиент с очень соблазнительным телом, каждый сантиметр которого ты хочешь целовать и облизывать…

ЧЕРТ! — я мысленно выругался и усилил нажим, работая основанием ладони, разминая напряженные приводящие мышцы.

— Да… вот здесь… — выдохнула она, и ее голос был хриплым от наслаждения.

Издевательство… всё это какое-то издевательство. — подумал я и еще несколько минут поработал с её бёдрами, затем, чтобы не рисковать и не возбудиться еще больше, медленно, почти с сожалением, оторвал руки и переместился обратно к ступням. Обхватив ее пятку, я начал плавно, но глубоко разминать свод стопы, чувствуя, как под пальцами проступают мельчайшие косточки.

Она сладко вздохнула, и ее пальцы ног непроизвольно сжались от прикосновения. Прошло еще несколько минут, казалось, она привыкла к моим рукам, а я к ее сексуальному телу. И, почувствовав, что моё возбуждение немного стихло, я снова поднялся выше, к бедрам.

Начал