– Этого не может быть, – произнесла Эмми и коротко улыбнулась.

– Честно говоря, я рад произведенным эффектом.

– Но как тебе удалось занять место садовника?

– Разве ты не знаешь, что деньги творят чудеса? Я вступил в преступный сговор со старым Томасом.

Эмми развернулась в танце и увидела улыбку, которая в Четтон-Уитоне согревала и волновала ее. Сейчас перед ней находился тот самый Алекс, хотя… Нет, тогда Алексей все же играл роль – он не племянник садовника и никогда им не был.

– Ты безупречно говоришь на английском, невозможно догадаться, что ты… русский граф…

– Все просто. Моя мать родилась и выросла в Лондоне.

Разворот, три шага вперед, один назад и еще разворот.

– Дмитрий Григорьевич… твой отец…

Эмми трудно было успокоить мысли и подобрать правильные фразы. Она торопливо огляделась, надеясь увидеть старшего Болдырева, но интуиция уже колола душу иголками и холодила под ребрами.

«Алексея представили как графа, а это значит, что…»

– Отец ненамного пережил твою бабушку, – произнес Алексей и его лицо мгновенно стало серьезным. – Эмми, я должен тебе все рассказать, но пока придется обойтись без подробностей. У нас лишь один танец, мы не должны привлекать к себе какое-либо внимание.

– Господи, как жаль, что твой отец… – выдохнула она, сдерживая и слова сострадания, и миллион вопросов.

Танец развел их в стороны и вновь соединил через несколько секунд, но этого времени оказалось достаточно, чтобы вспомнить обещание, данное бабушке, и взять себя в руки. По сути, вот теперь, с этой минуты, и начинается то, чего Эмми ждала долгие годы. У нее нет права на ошибку и нельзя уже позволять себе никакие слабости.

Сколько лет она надеялась на встречу с Дмитрием Григорьевичем Болдыревым, а оказывается, он умер, и произошло это очень давно…

Посмотрев на Алексея, Эмми еле заметно кивнула, давая понять, что готова узнать все, что требуется, и поступить так, как скажет он. А после они обязательно найдут возможность пообщаться, и она десять раз поблагодарит за ту поддержку, которую получила в Четтон-Уитоне.

– Отца подвело сердце… ему стало плохо… приступ… но его вовремя обнаружили, и нам удалось немного поговорить, прежде чем… он покинул этот мир… Хорошо, что мы поехали в Лондон вместе… раньше отец не брал меня с собой… сначала я был мал, потом умерла мама, и я сам не хотел покидать наш дом… Но теперь я в Лондоне задерживаюсь подолгу… – С искусственным равнодушием на лицах они плавно двигались по залу, совершая необходимые па. Алексей говорил лишь в те моменты, когда танец сближал и никто кроме Эмми не мог услышать слов. – Еще ранее, проявляя предусмотрительность, отец рассказал мне о твоей бабушке и о ее просьбе помочь. Я дал слово чести, что буду хранить в тайне эти знания… Умирая, отец взял с меня еще одно обещания… Что я выполню долг дружбы и позабочусь о тебе и твоей сестре Габриэлле… Завещание хранится у нотариуса, давнего друга отца. Копия у меня…

Когда музыка стала медленнее, Эмми побоялась, что не узнает главного и быстро, с замиранием сердца, спросила:

– Габи… Ты знаешь, где Габриэлла?

– Нет. И ее точно нет в Лондоне и в ближайших окрестностях. Габриэллу увезли из дома сразу после смерти Шарлотты Эддингтон… на этом следы обрываются… – Алексей непринужденно посмотрел направо, затем налево, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей, и добавил: – Твою сестру ищут опытные сыщики. Не волнуйся, Эмми, мы ее непременно найдем.

Танец разорвал их пару, и несколько плавных па пришлось делать на расстоянии друг от друга. Эта короткая передышка оказалась необходима Эмми. Как же она надеялась, что Алексей знает, где Габи. Как же надеялась…

– Бабушка подарила нам одинаковые кольца, – произнесла она, как только музыка опять соединила их пару. – На них красиво выгравированы стебли причудливого растения… Жаль, я не могу показать тебе сейчас свое кольцо… Но вдруг однажды ты встретишь черноволосую девушку с таким украшением… Наверное, я говорю глупости, но я не знаю, как помочь…

Пальцы Эмми вновь коснулись руки Алексея, и она бесшумно вздохнула, стараясь получше запомнить этот момент. Пусть он хранится в душе и согревает в трудные минуты.

Музыка остановилась, и все пары замерли, а затем движение возобновилось – галантные кавалеры должны были «вернуть» своих партнерш родственникам.

– Запомни, где я живу. Если понадобится хоть какая-нибудь помощь, то пришли весточку. – Алексей два раза подряд произнес адрес. – И ничего не бойся. Я всегда рядом. – Он улыбнулся, но через секунду выражение его лица вновь стало скучающим.

– Спасибо, – прошептала Эмми.

Глава 18

Голос Пашки Кочеткова можно было сравнить с лечебным элексиром, мгновенно исцеляющим потрепанные в баталиях нервы. Ответив на звонок, Никита притормозил около первой линии белых пластиковых лежаков и широко улыбнулся, предвкушая дружеский разговор. Он бы и сам позвонил Пашке, но вчерашнее чаепитие никак не успокаивалось в душе, и пока была надежда лишь на море – пусть оно в очередной раз смоет совершенно ненужные вопросы, дребезжащее раздражение и непойми откуда взявшееся странное тягучее ощущение… Не то болезненное, не то пронзительное. Не разобрать.

Мелкая галька приятно шуршала под ногами, солнце норовило впитаться в кожу через тонкую ткань свободной белой рубашки, воздух, наполненный морской пьянящей свободой, влетал в легкие. И Никита смотрел на загорающих и купающихся с весомой долей понимания. Сейчас и он зайдет в воду и поплывет…

– Пашка, рад тебя слышать. Если б ты знал, как я хочу в Москву, хотя… море – это сказка. Но приехать в Сочи я бы хотел как-то иначе… Чтобы просто отдохнуть и не дергаться.

– Не навел еще мосты с Женькой?

– Ей по-прежнему это не нужно, что затягивает дело.

– То есть на контакт не идет?

– Не особо. Но вчера во время ужина Женя объявила о своем желании открыть книжный. У нас гости были, так что ее слова прозвучали одновременно осторожно и торжественно. – Никита покачал головой. – Не знаю, что у нее в голове, возможно, сильно тянуть с исполнением мечты не хочет и решила действовать.

– В ее возрасте я бы потянул, – хохотнул Пашка. – Нельзя ей в одиночку бизнес начинать. Вот если по-чесноку, так сопля еще Женька, жизненного опыта точно нет. Прогорит и – прощай денежки! Или вот впахивать придется с утра до ночи… А выдержит ли она тонну нагрузки и ответственности? Сомневаюсь.

– Да, маленькая она еще для самостоятельного плавания, – согласился Никита и почувствовал, что настроение портится. Будто ему будет жаль, если Женька останется у разбитого