Кольцо снимаю и растираю палец. Красивое оно все-таки, но теперь нам с ним не по пути.

Кладу на стол и отодвигаю. Выходит слишком легко, отчего закрадываются мысли, что это кольцо на самом деле я мысленно сняла еще полгода назад, только до физического снятия долго шла.

После чая закономерно идет кофе. Я только-только заварила, как кто-то постучал в дверь.

Нехотя приходится идти открывать. Грешным делом думаю, что это мама все-таки приехала. В отличие от папы, она слабо верит, что я не плачу.

А я не плачу, честно. Вот уже и фото удалила, кольцо сняла, машину собираюсь продать.

Заправляю белую рубашку, чтобы не было видно разреза и заглядываю в глазок.

А там…

Ох, ну и зачем ты пришел, Юра? —Открывай, я слышу тебя. Дочь разведчика не умеет быть тихой?— хмыкает он, и мне хочется сквозь землю провалиться.

—Подожди, — застегиваю пуговицы все до одной. Я в шортах непозволительной для встречи гостей длины, а теперь еще и полностью прикрыта сверху.

—А ты не одета? Как именно? Не одета в смысле…— низким голосом продолжает нести чушь.

О Господи, он неисправим, честно! Пубертат прошел, а пошлый Юра остался.

—Не смешно, — поворачиваю замок и открываю. Он стоит и своим взглядом с ног сбивает. Тяжелый и в то же время какой-то слишком воодушевленный, словно он предвкушал увидеть нечто другое. А тут я в обычной белой рубашке и джинсовых шортах.

Теперь переключается с тела на мое лицо.

—Привет, соседка, — склоняет голову и рассматривает меня внимательно. —Ты рыдала, что ли? — хмурится и шагает внутрь без приглашения. Наглым образом целует меня в щеку и обнимает, как будто я давала разрешения.

Меня обдает огненным потоком, в нос ударяется мускусный мужской аромат.

—Ты что тут живешь?

—Забыла манечку бати купить квартиры в одном доме, да? Прямо напротив тебя теперь живу, малыш, — стреляет в меня взглядом и снова подходит ближе. Теперь в шаге от меня смотрит сверху вниз. Я головой отрицательно машу, чтобы наваждение отогнать.

—Не называй меня так.

—А как? Если ты мне в пупок дышишь? Хорошо, будешь пупсом, — щелкает по носу и разворачивается. Оставляя меня такой же потрясенной, как и до этого.

—И, Юра, я тебя не приглашала вообще-то, — хмурюсь, следя за тем, как он скидывает кроссовки и топает прямо на кухню. Не топает, а плывет. Еще и странно как-то выглядит. Он что? Бегал?

Да точно бегал, кожа все еще поблескивает от пота. Странно, я обычно остро чувствую посторонние запахи, а тут…отвращения нет.

—Правильно, я сам пришел. Классный я, да?— улыбается лениво, прищурившись.

Молчу. У меня вообще вполне очевидно совершенно нет сил что-то пояснять ему, и я молча сажусь за стол, чтобы допить кофе.

—Так что? Рыдала? Опухшая. Чего рыдала? Из-за полупокера своего? — хмыкает, притормозив у кухонного стола, за которым две чашки. Одна из-под чая, вторая со свежезаваренным кофе. Рядом ноут и стянутое кольцо. Юра смотрит и играет желваками.

—Что ли, нет. Зачем ты пришел, Юр? Я не то чтобы очень в ресурсе на всякого рода конфронтации.

—У меня кончился кофе, а у тебя он есть. Я иду по запаху, — упирается бедром в столешницу и пронзает меня внимательным взглядом

—Эм. Я могла быть не одна. А ты ворвался, — поясняю, но это все равно что о стенку горохом. Он хмурится и перестает улыбаться развязно-пошлой улыбкой. Я так понимаю, что теперь она у него всегда по умолчанию, да?

—Ну вот ты и не одна. Ты со мной. Приготовишь кофе? — низкий голос ударяется о мою кожу пульсирующей вибрацией.

“Со мной” звучит совсем не в контексте утреннего кофепития. Полутона пугающе яркие и определенно точно намекающие на вполне конкретные вещи. Нет, я надумала.

Так. Ясно.

Усталость говорит сама за себя.

—У меня нет еды, Юр.

—Похуй. Мне кофе хватит. А чего еды нет?

“Похуй” я глотаю, потому что это Шолохов. Он курсант военной академии, и тут все логично. Папа тоже любит крепкое словцо, от которых могут вянуть уши. У всех, кроме меня, привыкшей и не к такому.

Я встаю и беру турку. Делаю как себе: мешаю кофе, кориандр, корицу. Добавляю Немного воды и ставлю на медленный огонь. Над вопросом Юры особо не думаю. стою к парню спиной и понимаю, что ответ вполне очевиден.

—Тут никто не жил три месяца, подумай, почему нет еды, м?

—Понял. С утра туго соображаю. Прости. Ну не проблема, да.

Чувствую движение за спиной, но не двигаюсь, удерживая турку на огне. Пульс стучит где-то в горле, образуя ком. Юра еще ближе подходит, но меня не касается. Его спокойное дыхание путается в моих распущенных волосах, болтающийся в свободном полете.

Молчим оба.

Но едва уловимое напряжение в воздухе витает, как если бы у нас было миллион тем для разговора и ноль попыток завести эти разговоры.

Но так и есть?

Я неосознанно понимаю, что вполне могла бы задать любой вопрос, касающийся нашего прошлого.

Например, не обижается ли он на меня?

Или…может…завел ли он девушку, в конце концов. Но вместо этого я впитываю в себя молчание, чувствуя себя при этом вполне спокойно.

—Так что там по делам на сегодня? С чем помочь надо?

—Ни с чем, Юра. Я сама все сделаю, спасибо.

Кофе готов, ароматный и такой, какой я бы с гордостью приготовила для любого.

Осторожно наливаю в чашку и сверху посыпаю шоколадом.

Насколько я помню, Шолохов тот еще сладкоежка.

—Охуенно. Здоровья твоим рукам, — недолго думая, целует меня в плечо.

Словно мы семейная пара. Я отхожу к столу и сажусь.

Внутренности варятся в собственном соку. Он садится рядом со мной и пьет кофе, не моргая смотря на меня.

—Так а что ты вести у нас будешь?

—Английский, факультативно французский и итальянский, наверное. Если будет спрос.

Но я думаю, что спроса не будет.

Он в ответ смеется, отчего я тоже начинаю улыбаться. Улыбка такая же заразительная, как и “тогда”.

—Лев Романыч решил нас доконать? Мне нравится. У всех?

—Разумеется, военная разведка в большинстве своем. Замещаю кого-то. Не помню имя.

Юра улыбается еще шире, как будто выиграл джек-пот.

—Что?

Он молчит и подмигивает.

—У меня будешь вести.

—Ты на этой кафедре?

—Ага.

Дыхание замедляется. Зрительный контакт не обрывается. Шолохов цепляет меня на крючок своим огненным потоком на дне