– Привет, Арчи! – за спиной раздался бодрый и тошнотворно знакомый голос.

Глава 18. В ловушке, или вечернее чаепитие

Я едва не подпрыгнул от неожиданности. Развернувшись, я увидел перед собой Фициуса Осмина с подносом в руках. На подносе стояли чайник и три чайные пары. Я молча смотрел на эту наглую фициономию (не люблю я этих каламбуров с именами-фамилиями, но тут не удержался, извините), не зная, что сказать. Все мысли как-то выветрились из головы.

– Всё верно, приятель, нам туда. Последняя дверь справа. Тебя не затруднит её подержать? – Фициус шёл за мной, продолжая болтать какую-то чепуху, будто я и не крался за ним с Посюсторонней Стороны.

Общими усилиями мы преодолели преграду в виде вышеуказанной двери и оказались в комнате, очень похожей на кабинет учёного. Собственно, это и был самый настоящий профессорский кабинет. Высокие, под потолок, шкафы, забитые толстенными научными томами и атласами. Закрытые стеклянными дверцами шкафы пониже – со всякими диковинками, вроде банок с уродцами, реторт, в которых бушевали миниатюрные грозы, дышащих кристаллов и тому подобных развлечений яйцеголовой публики.

Прошествовав мимо этого великолепия, мы оказались у огромного стола, заваленного всяческим хламом – писчими перьями, огрызками карандашей и свеч, книгами, листами бумаги исписанными, разрисованными, чистыми, а также смятыми и скомканными во всех градациях смятия и скомканности. За столом чернело пустое кресло с высокой спинкой.

– Молодые люди, сюда, – продребезжал старческий голос откуда-то сбоку.

Я обернулся и увидел профессора Плюнкива, удобно разместившегося на кожаном диванчике у стены. Вот это номер! Ведь не далее, как три часа назад моя тётя Кустинда требовала от меня посетить это светило науки… И я у него. Колдовство какое-то!

Перед профессором стоял круглый чайный столик, на него Фици и поставил поднос.

– Спасибо, Фициус. Подвинь-ка ещё вон те табуреты… да, располагайтесь, господа, располагайтесь.

– И вам, господин Штокер, я обязан сказать спасибо. За то, что не погнушались навестить старика, потратили своё драгоценное время…

Я почувствовал, что мои щёки заливает краска – в конце концов, я проник в профессорский дом почти как вор или шпион. Я попытался подняться, но он остановил меня жестом руки.

– Прошу меня извинить, – пробормотал я. – Я могу, вернее, постараюсь… то есть, приношу свои…

– Да полно вам, – прервал мои невнятные извинения Плюнкив. – Оставим церемонии. Мы, учёные, не любим условности. Нам важен результат.

И он уставился на меня немигающим взглядом. При том, что на его бледных губах играла лёгкая рассеянная улыбка, взгляд был на удивление тяжёлым и совсем не рассеянным. Старик, наверное, с полминуты буравил меня этим стенобитным взглядом, но его отвлекло хихиканье Фициуса.

Мы с Плюнкивом уставились на него.

– Арчи, Арчи! – хрюкал от смеха тот. – Ты действительно думал, что я тебя не замечаю? Что ты такой великий следопыт и сыщик?! Вот умора! Но я заметил, можешь быть уверенным. И не только тебя, но ещё кое-кого, о ком ты даже и не догадывался. И они скоро…

– Погоди, Фициус! – повелительно сказал Плюнкив. – Об этом позже.

До меня, наконец, стало доходить. Кровь прилила к лицу.

– Так меня нарочно сюда заманили? Вы, – я указал на безмолвно хихикающего и трясущегося Фици, – заодно? Но… как это может быть? И что вам от меня нужно, господа? Что это за дурацкие шутки над человеком, у которого и так земля горит под ногами! Вы можете объяснить по-человечески? Фици, последний вопрос, как ты понимаешь, тебя не касается.

– Профессор мягко улыбнулся и примиряюще поднял руки.

– Не горячитесь так, уважаемый Арчимольд. Вам нужны объяснения, и я их дам. По крайней мере, в том объеме, который хоть как-то удовлетворит ваше законное любопытство и не навредит делу.

– Делу? – опять взвился я.

Но он вновь сделал успокаивающий жест рукой.

– Мы вовсе не собирались подшутить над вами, дорогой Арчимольд! И если нам пришлось пойти на, э… несколько экстравагантные меры, то только по очень серьёзной причине. Какие уж тот шутки. Дайте мне немного времени, и я объясню, в чём дело.

Я пожал плечами и махнул рукой – дескать, валяйте, объясняйте.

– Во-первых, – профессор указал на успевшего отсмеяться и посерьёзневшего, если не сказать, помрачневшего Фици, – этот язвительный молодой человек – мой племянник…

– Как? – вытаращился на него я. – То есть вы – вампир?!

– Сварх великолепный, ну конечно, нет! – Я нахожусь, так сказать, с другой стороны его родственников.

– Да, – встрял Фициус, – дядю и кузенов ты мог видеть у ресторана.

– Так вот, – продолжил Плюнкив, – мой племянник привёл вас сюда по моей просьбе. Мне совершенно срочно потребовалось встретиться с вами. Чтобы…

– Ну а разве нельзя было устроить встречу при помощи более традиционных способов? – вновь перебил я, – И что значит, привёл? Почему вы решили, что я буду преследовать Фици? И вообще – откуда вам было знать, что я его разыскиваю? Или… – тут меня поразила ещё одна догадка и я даже поднялся с табурета, – это что, всё подстроено? Вообще всё?!

У меня в голове пронеслись события тех дней, что я провел в городе после возвращения с моря. Ведь ещё и недели не прошло, а я уже так запутался. Подумать только! Словно муха в паутине. Неожиданная и прямо-таки жутковатая встреча с Фициусом в парке Нечаянных радостей, затем приём у Окских. Совершенно из ряда вон выходящий роман Гобора и Аллиулии. А потом эта баснословная попойка… нет, постойте, как бы они могли подстроить её? Это была целиком и полностью моя инициатива.

– Ну что вы, – профессор задумчиво поскрёб лысину. – Как вообще можно всё подстроить? Подстроено, не подстроено. Это не так важно. Гораздо важнее другое…

Я опять не удержался:

– Как это не важно? А что же тогда важно?

Плюнкив молча и, как мне показалось, с упрёком посмотрел на меня. После паузы он продолжил:

– Если вы всё-таки позволите мне говорить, я попробую изложить всё по порядку. И вы сами решите, что важно, а что нет. К тому же у нас не очень много времени…

Я вновь раскрыл рот, чтобы поинтересоваться, а почему, собственно, у нас есть какие-то проблемы со временем. Но сообразил, что перегибаю палку и захлопнул пасть.

Профессор немного помолчал. Прокашлялся и отхлебнул