— Всё так плохо? — спрашивает она с заботой.

— Очень, — отвечаю сиплым от слёз голосом. Так и осталась сидеть на полу. Смотрю прямо перед собой и рассказываю обо всём: о Егоре, о том, что сделал Платон, об его угрозах.

— Что мне делать, мам?

Мама молчит, а потом мягко говорит:

— Выпей чаю.

Фыркаю. Ещё раз, начиная тихо смеяться. Житейская мамина мудрость — выпей чаю, успокойся, а потом видно будет.

Сегодня засыпаю, как убитая, даже будильник не слышу. Новый день, новые проблемы, которые надо решать, но верю, что справлюсь. Этот дом — моё место силы, сосны шумят вокруг, шелестят свежей листвой берёзы. Выхожу на крыльцо, смотрю на лес, грею руки чашкой чая. Осталось немного, я справлюсь. Сперва ужин, на следующей неделе уже выпуск акций, потом встреча с адвокатом. Это лежащее на поверхности. Егор, Платон, наши сложные отношения — то, что лежит в глубине. Попытаюсь максимально от этого абстрагироваться.

— Мне кажется, Егор — хороший человек, — сказала вчера мама. Пока у меня нет причин в этом сомневаться, но Платон сперва тоже был хорошим. Лучшим. А стал дерьмом. Решение приходит внезапно, как по волшебству или благодаря волшебному маминому чаю: я должна исчезнуть.

После развода, забрав Яшку, уволиться и уехать на время. Если Егор что-то ко мне чувствует — поймёт. А что там будет делать Платон — плевать.

Глава 21

Платон

Квартира впервые кажется такой пустой. Из неё словно жизнь выкачали, оставили одну оболочку. У нас бывали ссоры, конечно, никто не идеален, но сейчас ощущение краха стискивает виски обручем. На душе хуево. Хожу по комнатам, потерянный, не знаю, чем себя занять. В гардеробной смотрю на поредевшие стойки — Ядвига забрала часть вещей. Тянусь к её платью, приподнимаю рукав. Не помню, когда она его купила, куда надевала. Наши совместные выходы в свет слились в одно разноцветное пятно, рутина, которую надо пережить. Мы перестали ходить куда-то просто так, для себя. Не втроём с Яшкой, а только я и она. Не задумывался об этом, жил своей жизнью, отлично так жил.

Не собираюсь бить себя пяткой в грудь, что раскаиваюсь. Да, мало уделял времени жене, но она не жаловалась — своих забот хватало. Если бы ей не хватало, сказала бы, не из тех, кто будет молчать. Со временем наш брак превратился бы один из тысячи, где муж и жена — соседи. Понимаю: я постепенно начал к этому подводить, неосознанно, но уверенно. Мои измены стали первым шагом, потому что другой жизни, другой семьи не видел. Не существует в нашей среде «жили долго и счастливо». То, что происходит между нами сейчас на самом деле правильно. Это кризис, который либо выведет отношения на новый уровень, либо уничтожит. Для второго я приложил все усилия. А как ещё мог доказать, что принадлежит мне? Примитивно и тогда казалось — подействует. Мы всегда мирились сексом, в этот раз не прокатило.

Взгляд проходит по ровным рядам её обуви. Идеальных браков не бывает. Наш был таким, один на миллион. Неужели я правда её потерял? Ноги не держат, сажусь на пол, затылок ударяется о комод. Ядвига нужна мне, если не она, то кто? Не потому что умница и красавица, а потому что она — это она. Как мог считать, что секс на стороне ничего не значит? Хуёвое открытие, Платон — ты реально отмороженный мудак. Всё, что она хотела до меня донести, доходит и бьёт поленом по голове. Насилие, угрозы — этим хотел добиться прощения, серьёзно⁈ Привык ставить себя на чужое место, чтобы лучше понять. Поставил на место Ядвиги и чуть не блеванул с самого себя, во рту стало кисло. Как теперь возвращать, есть вообще хоть крохотный шанс, что простит?

У неё теперь Егор есть, или пока он не стал неустранимой помехой? В четверг узнаю. Ублюдок. Бессмертным себя вообразил? Мало ему женщин вокруг, на мою позарился? Сука, как представлю их вместе, зубы сводит. Ядвигу не виню, имела право, но какого хуя этот мудак в мою семью полез⁈ У нас сын, между прочим, растёт. Что она ему сказала, как объяснила, что живёт не дома? Для Яшки привычно подолгу быть с бабушкой, но обычно он у неё либо один, либо мы приезжаем всей семьёй. Сына должен воспитывать отец, а не чужой мужик. Пусть Ядвига хотя бы о нём подумает. Может, как раз о нём и думает, раз столько тянула с переездом к тёще…

Каждый день ей звоню — не берёт трубку, игнорит. Четверг приближается, вечера провожу на тренажёрах. Поддерживаю форму регулярно, но этот случай особый. Отец никогда не поддерживал моё увлечение боксом, поэтому в шестнадцать я перестал на него ходить, но навыки остались. Хук справа, хук слева, апперкот — пот градом течёт по лицу, майка прилипла к спине. Смазливую рожу даже представлять не надо — так и стоит перед глазами.

— Полегче, парень, ты убьёшь эту грушу! — ко мне подходит Фил. Полотенце переброшено через плечо, волосы мокрые. Тренажерный зал в нашем доме, как жильцы можем посещать бесплатно, и брат этим пользуется, приходит вместе со мной. Говорит, что экономика должна быть экономной.

— Неужели так стараешься ради простого спарринга?

Брату пока ничего не говорил, сказал просто, что этот спарринг типа тим-билдинга — для укрепления командного духа. Поэтому стискиваю зубы и продолжаю колошматить грушу.

— Если ты будешь так нападать на ринге, это не укрепит ваш коллектив, а приведёт к уголовному дело о тяжких телесных. — Фил облокачивается о тренажёр, скрещивает руки на груди и прищуривается. — Или дело не только в тим-билдинге?

Мышцы гудят. Вытираю пот, выдыхаю, смотрю на него. Ладно, всё равно узнает.

— Он — её любовник.

Челюсть Фила со стуком падает на пол.

— Ты же шутишь, правда?

— Я похож на шутника? — огрызаюсь. Ядвига с ним сейчас? Эта мысль приходит внезапно. Вдруг не у мамы, а с ним?

— Не понимаю, почему он до сих пор не уволен.

— Думал об этом,