Мне самой дурно из-за слов. Марк мне не чужой и он хороший. Я отношусь к нему тепло, но сегодня бунта внутри больше, чем тормозов.

— Извините, Лолита Александровна, я…

В эту же секунду в машине разносится звук входящего. На экране высвечивается имя Борис Андреевич.

Марк берет и я слышу такой же пронзительно-холодный голос, как и у Яровея, когда он общается с подчиненными… Или со мной:

— Слушаю, Марк.

— Борис Андреевич, вы на громкой. Лолита Александровна хочет встретиться с подругой и просит, чтобы встреча прошла тет-а-тет. Я могу подождать Лолиту Александровну под заведением?

Марк подбирает слова так, чтобы повысить мои шансы заполучить не желаемое, но хотя бы компромисс. Я должна быть благодарна, но это не то, что мне нужно.

Подавшись вперед, сжимаю кожаные спинки сразу двух кресел. Смотрю на экран так, будто передо мной не пиксели, а человек.

— Я говорила Марку не об этом. — Резко врываюсь в чужой разговор. Щекой ловлю взгляд водителя. Он считает, я дурю. Я считаю, что дальше просто невыносимо… — Я говорила, что не хочу встречаться с подругами в присутствии охраны. Я не нарушала ваших правил. Нет оснований контролировать каждый мой шаг и слова. Если Олег Викторович считает нужным, он вполне может решать за себя и за мою мать. Это их семья. Но я — самостоятельный взрослый человек, Борис. И если я говорю, что не собираюсь посвящать в свои планы вас, Марка, Олега Викторовича, то значит так и будет. Договорились?

Что в машине, что на том конце провода тишина. Внутри меня — жидкая лава. Копившийся всё это время конфликт прорвался. Я высказалась и…

— Вы тоже на громкой, Лолита Александровна, — голос Бориса вот теперь звучит намного мягче, но из-за этого ничуть не легче. — Олег Викторович, что скажете? — Мне кажется, я даже легкую издевку слышу.

Пальцы вживаются в кожу сильнее. Смотрю на экран, а голос отчима саркастично выстреливает из динамиков:

— Ваше прошение отклонено, Лолита Александровна. Если Олег Викторович считает нужным, он может решать за всех.

Глава 18

Лолита

Я в ярости. И именно она придает мне решительности.

Это уже не вспышка или извержение. Извержение произошло, а теперь лава заливает поля вокруг.

Мой план был слишком прост. Его провал — ожидаем. Но я не виню себя за наивность.

Дело не во мне. Было. Есть. И будет.

Моя вина только в том, что я затянула с жизнью в золотой клетке.

Олег Яровей в своем праве, а я складываю вещи в раскрытый на кровати чемодан.

Дверь в спальню на замке. Мама, которая знает о конфликте поверхностно, пыталась достучаться и поговорить, но я не хочу.

Марк вез меня домой в унизительно-пронзительной тишине.

Ему вряд ли приятно, что всё так. Мне… До безумия тошно. Я не прощалась. Не улыбалась. Ничего не ответила на «вы извините меня, Лолита Александровна».

Телефон лежит на кровати. Он время от времени жужжит или вспыхивает, но я даже не проверяю, кто это пишет.

Если Руслан, то что тут скажешь?

Я взяла на себя слишком много. Я провалила наше свидание.

Но, на самом деле, я провалила намного больше, чем просто встречу. По ощущениям, я провалила жизнь.

Отправила ему: «Извини, я переоценила свои силы. Не получится».

И не смогла найти слов в ответ на: «Почему?».

Я до сих пор не могу их найти. Злость мешается с обидой сильной настолько, что к глазам стоят слезы. Смахиваю их, щурюсь и продолжаю сборы.

В чемодан не летят брендированные пыльники и ювелирные чехлы. Я собираю минимум вещей и совершенно не представляю, какой вижу свою жизнь.

Просто не такой. Не здесь.

Телефон снова жужжит, я всё же тянусь за ним. Читаю с экрана: «Лол, выдохни. Нет и нет».

В словах Незнакомца зашито его настроение. Он совсем не иронизирует. Не подначивает меня. Не винит. Но он же знал, что так и будет.

Что люди, привыкшие решать за меня, продолжат это делать.

Мне плохо. И стыдно. И проблема далеко не в одном свидании. Ответить сейчас я не смогу, поэтому отбрасываю телефон на кровать и делаю несколько глубоких вдохов, суша слезы.

Я не хочу быть неблагодарной тварью. Я прекрасно понимаю, как много для меня сделали мама и ее муж. Но господи… В эту секунду дальнейшая жизнь в их доме кажется невыносимой.

Дрожащими пальцами складываю в чемодан пару футболок и джинсовые шорты.

Снимаю с уха кафу — прячу в один из карманов, чтобы точно не слетела. Не забыть. Не потерять.

Даже не сразу замечаю повторяющееся жужжание. Не сразу осознаю, что это входящий. А когда вижу имя Руслана, пальцы немеют.

Мы ни разу не созванивались. Я уверена, он бы просто потрындеть и не позвонил. А сейчас…

Чувствую себя слабой. Нуждающейся. Искренне.

Прижимаю мобильный к уху и опускаюсь на пол спиной к кровати.

Даже «Привет» из себя вытолкнуть не могу. Боюсь расплакаться.

И он молчит какое-то время. Секунду. Вторую. Третью.

Обидно до ужаса. Захлебываюсь. Шепчу:

— Извини. Я старалась.

На глазах снова слезы бессилия. В ушах до сих пор стоит издевательское «прошение отклонено». Очень сложно признаваться самой себе в очевидном: он прав. Яровей прав, а я бесправна.

Чтобы не всхлипнуть — до боли кусаю нижнюю губу. Не очень помогает. Сопение всё же пробивается.

Я слышу, как Руслан вздыхает. Может быть для него моя трагедия выглядит глупостью. Он же с самого начала знал, что так будет. Он с самого начала предлагал…

— Почему не получилось, Лолита? — Спрашивает спокойно. Всё же хочет узнать. Я вытираю влагу под глазами и стараюсь контролировать голос.

— Отчим не разрешил.

— Мы знали, что он не разрешит. Почему расстроилась? — В груди жжется, а ответить не могу. Почему? Потому что слишком в себя поверила. Ты окрылил. У тебя же получилось… У тебя всё получается.

В трубке тишина, а я тереблю замок на чемодане. Буду спускать его по лестнице — начнется скандал. Не понимаю, как доведу дело до конца.

— Я хочу съехать. Уйти отсюда. Я может быть со стороны выгляжу как тварь зазнавшаяся, но я хочу жить свою жизнь, а не отыгрывать второстепенную роль в жизни Яровея.

Руслан не бросается ни поддерживать, ни отговаривать. Возможно, раздумывает.

А я не собираюсь обращаться за помощью