Мы прошли несколько шагов дальше, вышли из-за стойки с палетами, и остановились.

Внезапно с глухим щелчком надо мной зажегся свет, на секунду ослепив меня.

Глаза заслезились, я несколько раз поморгала, пытаясь привыкнуть к резкому счету. И вот тогда, наконец, увидела…

Впереди — примерно в тридцати метрах — стоял Влад, окружённый наёмниками. Они держали его на прицеле — одно движение, и его могли убить прямо у меня на глазах.

Но Влад смотрел ни на них, а на меня. Я чувствовала его взгляд на своем лице и даже на расстоянии ощущала его удивительное спокойствие. Не страх, не гнев — лишь холодная сосредоточенность. Будто он знал, что делать, и уже принял решение.

Сердце болезненно сжалось и забилось в груди в неистовом ритме, словно пытаясь вырваться наружу. Я сильнее сжала своё запястье, с усилием воли стараясь подавить дрожь в теле. Влад не сдавался, и я тоже не могла позволить себе слабость.

Взгляд любимого держал меня, не давая окончательно сломаться. Его глаза говорили больше, чем могли бы слова, внушая мне надежду, что это ещё не конец. Я рванулась к нему, но сильные пальцы до боли сжали моё плечо, а рука обхватила горло.

— Стой, где стоишь, если хочешь жить, поняла? — голос звучал неестественно ровно и это пугало больше, чем угроза в словах. В нём не было злости или раздражения — только холодное равнодушие человека, привыкшего убивать.

Я замерла, чувствуя, как от ужаса по спине пробежал холод, сковывая моё тело. Мне оставалось только следить как любимый мужчина, с которым я мечтала прожить всю жизнь, оказался в смертельной ловушке, и каждое мгновение могло стать для него последним.

Кричать было бесполезно, умолять — тоже. Похитители не собирались слушать. Им было всё равно. Для них это просто работа. Только один из них не скрывал своего лица, и даже я понимала, что это значит.

Нас никто не собирался оставлять в живых.

Слёзы беззвучно катились по щекам, оставляя прохладные дорожки на коже. Далеко не сразу я осознала, что плачу. Я смотрела на любимого мужчину и чувствовала, как внутри всё разрывается от боли и страха. Он был здесь, рядом, всего в нескольких шагах, но я не могла к нему подойти, не могла прикоснуться. Не могла никак ему помочь. Мне оставалось лишь молиться, чтобы это не последние мгновения, что чудо всё же случится, и мы выберемся отсюда живыми.

До меня доносились звуки мужских голосов, но слов было практически не разобрать. Я отчаянно напрягала слух, пытаясь разобрать что-то, что дало мне какое-нибудь понимание, что нас ждёт. Много раз я слышала, что неизвестность пугает больше, чем открытая угроза. И теперь я на собственном опыте узнала, насколько это правда.

Внезапно всё изменилось.

Влада толкнули в спину, он бросил на меня напряженный взгляд, полный молчаливого обещания. Сила этого взгляда вызвала во мне дрожь. Я с удивительной ясностью осознала, что это может быть последний момент, когда я его вижу.

Но я знала, что пойду на всё, чтобы мой любимый мужчина, мой муж и надеюсь, отец моих детей остался жив.

Влад развернулся и двинутся вглубь склада за тем наёмником, который служил вместе с ним. Двое мужчин, одетых в одинаковые черные тактические костюмы и балаклавы, шли следом, держа Влада на прицеле.

Спустя считанные мгновения их силуэты растворились в темноте.

Я осталась наедине с наёмником, от которого веяло холодной, неотвратимой угрозой.

Прошло несколько минут напряженного ожидания. И тут телефон наёмника ощутимо завибрировал. Так как он всё еще держал меня за шею, я ощутила движение в районе моего плеча. Мужчина был вынужден отпустить мою шею, чтобы освободить руку. Вытащил телефон из нагрудного кармана и принял вызов.

— I'm listening. [Я слушаю]. Yes, we have them. [Да, они у нас].

Я затаив дыхание слушала разговор, в котором какой-то неизвестный мерзавец определял нашу с Владом судьбу. Голоса на том конце провода я, к сожалению, не слышала. Зато полностью слышала скупые и чёткие ответы наёмника.

— After he gives us access. Yes, and the girl. Of course. The photos will be there. All right, talk soon. [После того как он даст нам доступ. Да, и девчонку. Конечно. Снимки будут. Хорошо. До связи.]

Несмотря на то, что я понимала, что и меня, и Влада планируют убить, слова наёмника наполнили меня ужасом. Они прозвучали как смертельный приговор.

Я напряглась, готовясь к любому развитию событий. В голове молниеносно прокручивались все возможные сценарии. Важно было не упустить момент. Единственный шанс на спасение мог появиться в любую секунду — и мне нужно было быть готовой схватить его обеими руками.

Стоило похитителю закончить вызов — я начала действовать. Терять мне было нечего.

Резким движением я рванулась из его хватки, одновременно с этим достала острую щепку, сжала её в руке.

Всё произошло молниеносно.

Несколько секунд, но мне казалось, что я вижу всё словно в замедленно съемке. Тёмные глаза наёмника удивленно округлились, в них сверкнула злость. Словно со стороны я слышала своё тяжелое дыхание, слышала его грязные ругательства, видела, как наёмник дёрнулся, чтобы схватить меня.

Теперь всё зависело только от меня. Все часы тренировок, навыки, которые папа и дядя Игорь закладывали в меня, пришли на помощь. Это был не экзамен и не проверка — это была борьба за выживание.

Единственная возможность — целиться в открытый участок. Щепка, конечно, не нож, и пробить тактический костюм ей не под силу. А наёмник был экипирован так, что почти не оставлял уязвимых мест. Добраться до глаз я бы не смогла при всём желании. Слишком он высокий.

Мысли пронеслись в моей голове со стремительной скоростью. Наёмник бросился на меня, я крутанулась и со всей своей силы, со всей злости ударила его ногой в коленную чашечку. Он взревел и наотмашь ударил меня в лицо. Кажется, я закричала от жуткой боли. Мне удалось лишь частично закрыться и погасить удар. Но мужчина был намного сильнее меня.

По инерции я отлетела назад, и я упала на спину. Всё еще сжимая щепку в руке.

И стоило наёмнику схватить меня за полы пальто, как я извернулась, с яростью вонзила щепку в его ладонь, вложив в удар всё отчаяние, всю накопившуюся злость и страх.

* * *

Влад

Крик Нины изменил ситуацию в один миг.

Шаткое равновесие с чётким привкусом смертельной опасности, царившее до этого в