— Полин, хочешь поговорить? — Настя пытается сгладить ситуацию. — Я не знала о приюте, честное слово.

— Позже, спасибо.

Откусив кусочек сочного яблока, я иду на террасу, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на зеленый газон.

Для каждого из нас забота означает что-то свое. Папа даже не понял, что, отписавшись в тот раз скупым «взял деньги», разбил мой мир вдребезги. Для него было важно, что с его счета сумма списалась. Он не заметил, что с того дня я два месяца собирала себя по кусочкам. Кое-как склеила во что-то невнятное, и вот оно снова. Отец будто не знает, как сложно мне доверять людям, особенно мужчинам, да и женщинам тоже! Любой может предать и подставить — с самого детства мне вдалбливали, что все продается за деньги.

А Илья… он особенный. Ему не вдалбливали. Я видела его глаза, когда он спасал Мию. Не забыла, как он курил из моих рук после. И целовал меня так, что у самого дыхание рвалось и сбивалось. К себе прижимал до боли в ребрах! Больше ничего себе не позволял, только прижимал. Между нами были слои одежды — казалось, что еще немного, и они воспламенятся от жара. Я хочу снова до боли в ребрах. Я хочу с ним. Только с ним.

— Полина, пожалуйста! — кричит Мия со второго этажа.

Я вздрагиваю, возвращаясь с небес в наш дурдом. Нину опять что-то бесит, она кричит об этом на всю округу. Господи, присоединиться к ней, что ли?

— Поля, хоть на пятнадцать минут! Сжалься!

— Иду! — вздыхаю я.

Пока гуляю с Ниной возле дома, сестра наспех принимает душ. Нина кайфует под русский рэп, и я кручу несколько песен по кругу на телефоне. Кому не нравится мой плейлист, те могут воспитывать своего ребенка без моей помощи. Вообще ничего не имею против.

Наконец Нина засыпает. Я укладываю ее в коляску и сдаю матери. Возвращаюсь в свою комнату и тщательно забинтовываю зеленый палец.

«Мне плохо было, почти не спала ночью», — пишу своему лечащему врачу и не лгу. Ворочалась, думала, крутила в голове бесконечные монологи.

После того телефонного разговора с моим отцом Илья писал мне сообщения. Избавился от денег и хотел встретиться. Я же повела себя в клубе как полная дрянь.

«Приезжай к десяти, посмотрим, как можно тебе помочь», — отвечает Ветров.

Шорты, топ с объемными рукавами. Кое-как втискиваю раненую ногу в босоножку — и я готова. Сорок минут в пути, после чего дядя Гоша паркуется недалеко от госпиталя и открывает мне дверь.

Некоторое время медлю. Я бы хотела поговорить с Ильей искренне и начистоту. Поделиться своей болью, своими чувствами. Но я так не умею, поэтому игра продолжается.

Ковыляю к некогда красивому, а ныне обшарпанному зданию. Вот бы привести госпиталь в порядок — мог бы получиться архитектурный памятник! Как жаль, что столь уникальная постройка никому не нужна и, вместо того чтобы гордо украшать город, постепенно, год за годом, ветшает и разваливается.

Прошлым вечером на первом этаже госпиталя практически никого не было. Меня встретил Чернов — врач, через которого получилось попасть на прием к Ветрову. Он взял меня под руку и проводил до кабинета, при этом четырежды предложив проследовать к нему и послать Ветрова куда подальше. Странный мужик.

Сегодня же в холле яблоку некуда упасть! Так много парней в форме я не видела никогда в жизни. Все молодые, горластые, болтают, хохочут. Может, у них медосмотр или что-то в этом роде?

Иду по длинному коридору, чувствуя, что оказалась в центре внимания. Парни, не стесняясь, пялятся на мои ноги, присвистывают. Забавно, наверное, работать в военном госпитале. Все мужики тебе рады. И дело не в том, что я какая-то особенно красивая, просто… я здесь практически единственная девушка. Забывшись, даже хромать ненадолго перестаю, потом спохватываюсь.

К Илье небольшая очередь. Я стучусь в дверь, после чего заглядываю в кабинет. Мой врач на месте. Фух! Кивает проходить и возвращается к своим обожаемым карточкам, быстро что-то пишет.

Захлопываю за собой дверь и прижимаюсь к ней спиной. Делаю вид, будто к нам ломятся, а я из последних сил держу оборону.

— Что происходит? — усмехается он. — За тобой гонятся? А знаешь, я даже не удивлен.

— Думала, меня съедят твои пациенты, — объясняю, улыбаясь по возможности мило.

Он смеется! Я глазам своим не верю! Вслух, запрокинув голову.

— Они все без записи. Подождут еще пару минут.

— Та-ак посмотрели, будто я их ограбила! — Делаю шажочек в его сторону.

— На той неделе меня не хотели пускать в кабинет. Я был без халата, подошел к двери — начали возмущаться, куда лезу. Дословная цитата: «Охамевшая молодежь!» Бывает.

Илья смотрит на меня.

— Проходи, садись, — кивает в сторону операционной.

Я охотно плюхаюсь на знакомую кушетку и жду своего доктора. На этот раз он моет руки без дополнительных просьб, приближается и начинает развязывать бинт.

— Вау, как быстро все зажило, — восхищается безэмоционально.

Я шевелю пальцами и улыбаюсь.

— Как новенькие! Волшебная зеленка? — спрашиваю, притворяясь дурочкой.

На секунду наши глаза встречаются, напряжение возрастает. Искрит так, что кожу покалывает. Мы здесь вдвоем. Больше никого нет.

— Ага, и наговор шаманский, — соглашается Ветров.

— Думаю, все дело в потрясающем докторе, — улыбаюсь я. — Илья, я бы хотела извиниться. Не присядешь рядом? — Двигаюсь на кушетке.

— Нет, — говорит. — Примета плохая.

Тогда я спрыгиваю на пол, и мы оказываемся в полуметре друг от друга. Здесь нет Жени, здесь больше никого нет. Его пациенты за дверью: они уверены, что идет перевязка, и не ломятся.

Он выше меня на полторы головы. Смотрит сверху вниз.

— Думаю, мне тоже есть за что извиниться, — произносит медленно. — Тебе удалось меня разозлить.