Киваю, осознанно не произнося ничего пафосного. Ее слова о супергерое зависают в воздухе, не хочется их спугнуть.

Некоторое время мы молчим. Своей энергетикой, теплотой Полина превратила наш дом в пригороде в самое уютное место на свете. Поля раскрасила нашу с Женей жизнь яркостью, привнесла в нее Ромку, Юлю и Олю.

Правильно ли я сделал, уехав тогда на пять лет? Сложно сказать. Знаю точно, что, когда моя жена спит, она улыбается. Несмотря на сложности, проблемы, на нервную работу. Она расслабляется и отдыхает. А я?

Те годы без нее были мрачными и горькими. Я много злился и сам себе не нравился с утра до ночи, поэтому в итоге могу подвести черту и заверить: хорошо, что Полина не приехала ко мне тогда. Слава богу, что не видела меня таким, и слава богу, что у нее нет воспоминания обо мне отчаявшемся, потерявшем все. То был словно не я. Другой, никому не приятный человек.

Все ли беды муж и жена должны пройти бок о бок? Раньше я был уверен, что да, но теперь я думаю, что каждый случай стоит рассматривать индивидуально. Оглядываясь назад, я понимаю, что вытащить меня из той ямы не мог никто, кроме меня самого, и как же хорошо, что Поля в эти годы была занята собой, а не моими проблемами. Благодаря этому у нее запросто получается улыбаться.

Едва осознав, что готов созидать, я первым делом развернул свою жизнь на сто восемьдесят и кинулся к жене. Многие утверждали, что слишком поздно, что обиды такого рода не прощаются, что ребенка моего она никогда не примет и точно не полюбит. Что у нас ничего не получится. Но правда в том, что я поехал бы к Поле в любом возрасте и при любых обстоятельствах, чтобы предложить свою любовь, заботу. Полина тоже человек взрослый, ее выбор был — дождаться и снова довериться. Ее выбор буквально убил меня, до сих пор не получилось отдышаться.

У каждой семьи своя история, у нас именно такая, и мы ее вытянули.

— Жаль, что здесь сделали ремонт, — произношу медленно. — Была бы квартира старой, можно было бы все перевернуть, а сейчас я даже не знаю, получится ли вскрыть паркет — палевно. Попробую завтра с утра аккуратно… постучать.

Поля прыскает и обнимает крепче.

— Так бриллиантов хочется, — наигранно вздыхает.

— Давай купим завтра? Давно не дарил тебе драгоценности.

— Да, на рождение Оли в последний раз.

— Ну.

— Нет, спасибо. Я хочу именно те, из тайника.

— Что ж. Поищу по возможности.

Руки ужасно ноют, не сорваться и не начать тереть их — подвиг. Полина вдруг, словно машинально, принимается проминать мои пальцы. От удовольствия и облегчения едва глаза не закатываются, но стараюсь не показывать, насколько это сейчас желанно, чтобы не волновать ее.

Сам пристально слежу за действиями жены: все-таки умеет читать мысли?

— У меня есть к тебе просьба, — говорит она. — Сходишь завтра со мной в одно место?

— Конечно.

— Клянешься?

— Да.

— Моим здоровьем?

— Вот теперь ты меня пугаешь.

— Ну серьезно! Поклянись.

— Поля, я прилетел сюда, чтобы побыть с тобой, на выходные других планов нет, и, разумеется, я пойду куда скажешь. — Прищуриваюсь: — Это какой-то балет или выставка живописи?

Она смеется:

— Почти. Это клиника. В Питер прилетел немецкий хирург…

Вздыхаю и отворачиваюсь. Освобождаю руки.

— Илья, ты поклялся.

— Это бессмысленно, Полин, — отвечаю натянуто. — Мы ведь обсуждали тысячу раз, у каких только светил я не был.

Она собирается возразить, но я перебиваю:

— Я бы сам такого пациента не взял. Ты другим хирургам не веришь, поверь мне, если мой авторитет что-то для тебя значит. Все, срок службы рук вышел, дальше гарантия не распространяется.

— Но мы можем попытаться! Тебе больно, я же вижу, любимый. Тебе больно все время. А что будет через пять, десять лет?

— Это дорого. Слишком дорого для бесполезного действия.

— Можно взять кредит.

— Лучше возьмем в ипотеку еще одну квартиру для детей.

Полина закатывает глаза и вцепляется в меня.

— Просто консультация. Пожалуйста. Просто полчаса твоего времени, которое полностью принадлежит мне. — Она смотрит тем самым взглядом, которому сложно отказывать. Хмурится и продолжает нагнетать: — А вечером мы пойдем на балет, понял?

Полина

Ладонь Ильи по-прежнему крепкая, точно такая, какой была семнадцать лет назад, когда мы познакомились. Я хватаю его пальцы, он мягко их сжимает, пока мы идем от такси в сторону клиники.

В дороге больше молчали: он поддался на уговоры, но бунтует всем своим существом. Возмущается.

Все утро мы безрезультатно искали сокровища. Я с важным видом перекладывала книжки на полке, как бы ожидая, что ненароком сдвину рычаг и открою потайную дверь. Увы, ничего подобного не случилось, только повеселила Илью, настроение которого до выхода на улицу было замечательным.

— Да все нормально, не дуйся, — говорит он мне, играя с пальцами.

С облегчением выдыхаю:

— Точно?

— Абсолютно. Как ты в принципе решилась на эту авантюру?

— Вообще-то, я его давно мониторила, этого хирурга, знаю, что он берется за безнадежные на первый взгляд случаи. Как только увидела новость, что он приедет в Питер и даст консультации, выбила нам время. Это было непросто, поверь. Еще сложнее было придумать предлог привезти тебя сюда.

— Эту квартиру твой отец хотя бы снимал или нет?

— Снимал! Мия вовремя подкинула предлог, все сложилось идеально. Я решила, это знак.

Пациент из Ильи отвратительный, все же характер дает о себе знать. Да и слишком привык он быть самым