— Все, молодец! — звонко шлепаю по заднице. — Потерпи минутку, станет хорошо.

— А поцеловать, где болит? — Он поворачивается ко мне, смотрит сверху вниз. Подтягивает штаны.

— Дома, — обещаю я, прикусывая нижнюю губу.

— Не пойму, как ты за пять лет замуж не выскочила с таким-то темпераментом? — В его голосе прорезаются ревнивые нотки.

Я снова немного краснею и опускаю глаза. Почему-то я такая — дерзкая и сексуальная — только с ним. С другими мужчинами мне не хотелось кокетничать, я буквально заставляла себя. А с Ильей… все как-то само собой получается, постоянная провокация его похоти, непрерывная игра.

— Сама не знаю, — пожимаю плечами.

— Спасибо, Поля, — говорит Илья уже без шуток.

— Да не за что, обращайся, — снова улыбаюсь я, наконец поднимая глаза.

Мы смотрим друг на друга, улыбаемся. Я сделала ему укол в мышцу — в этом нет ничего сложного, а вот искать вену. О, я помню, как тяжело мне было этому научиться на практике в колледже! Так вышло, что в моей подгруппе все девочки умели либо быстро освоили технику, а у меня не получалось. Руки дрожали, было очень страшно сделать человеку больно. Одна из медсестер грубо и бесцеремонно высказалась, что я зря трачу время и таким, как я, в медицине делать нечего. Я, конечно, вслух ее не послала, но мысленно — очень далеко. Пришла домой разбитая и расстроенная, Илья как раз дежурил. По пути забежала в аптеку, накупила шприцов, и… да, я, должно быть, сумасшедшая, но за вечер исколола себе все ноги! Это было ужасно больно, обидно, несправедливо! Ближе к полуночи я уже просто рыдала, разглядывая синяки и кровоподтеки! Сфотографировала результат своей работы и отправила Илье.

«О боже, девочка моя, что случилось?!» — ответил он тут же.

«У меня ничего не получается, Илья! Я никогда не смогу научиться попадать в вену! Какая из меня медсестра? Я жалкая неудачница!»

«У тебя все получится, верь мне. Хирурги и хирургические сестры никогда не сдаются! Мы из другого теста».

«Я не из теста».

«Понял. Я приеду завтра в пять, до этого времени больше ничего не делай. Хорошо?»

Он, конечно, приехал. С работы. Вовремя, как и обещал. Со своими здоровыми руками и ногами. И весь следующий вечер я тренировалась на нем, Илья лгал, что не больно. С тех пор я могу попасть в любую вену, в любой ситуации, в любое время дня и ночи. Я просто точно знаю, что у меня все получится. Потому что я из того же самого теста, что и Илья.

Мы легонько целуемся в губы, потом собираемся на обед.

Жизнь — штука сложная, она не приемлет категоричности. Иногда она рушит мечты, подкидывает такие испытания, что хочется закрыться в своей детской комнате и не выходить оттуда никогда. Жизнь, она меняет нас. Может, просто так, а может — для чего-то. Все последние дни страна только и говорит, что о нашем городе, к сожалению. У Ильи настойчиво просят интервью — он отказывается, потому что некогда. Ему и правда не до телевизионщиков, он прошел через весь этот ад не для того, чтобы выступать по телику. Свое рабочее время он посвящает пациентам и их родственникам. Всегда внимательный, небезразличный. На сайте о нем потрясающие отзывы! Плакать хочется, когда читаешь искренние слова благодарности! Я им очень сильно горжусь. Свободное же его время принадлежит нам с Женей. Все. Без остатка.

В одну из следующих ночей, когда мы дежурим вместе, где-то после трех я нахожу его в пустой операционной. Примерно час назад мы закончили работать, появилось время на отдых, и я решила поискать Илью, чтобы предложить чай с бутербродами.

Он сидит на полу, что-то читает в телефоне.

— Можно?

— Да, прошу, — улыбается он и гостеприимно кивает на пол рядом с собой.

Я подхожу и опускаюсь на корточки.

— Ты чего здесь прячешься? — шепчу, чтобы не разрушить идиллию.

Темно, тихо. Навязчиво пахнет чистотой, но мне нравится этот запах. Он привычен. Идеально!

— Не прячусь, просто думаю. В оперблоке мне всегда хорошо думается.

— Мне тоже. Голова какая-то особенно ясная, да?

— Ага.

Мы молчим. Потом он берет меня за руку, и я крепко сжимаю его ладонь.

— Ты ведь понимаешь, что всю жизнь так не сможешь? Не дай боже, подсядешь на уколы, это чревато, — шепчу я. — Что мы тогда делать будем, Илья? Нам нужен план.

— Разумеется, понимаю, — кивает он. — Мой хирург дал мне десять лет. — Потом добавляет как бы невзначай: — Прошло четыре. Но я думаю, что еще десятка у меня есть. Полина, то, что я вообще оперирую, — чудо. Десять лет — это настоящий подарок. Молиться о большем будет нечестно.

— А потом? Что же потом, Илья?

— Думаешь, я просто так пошел по административному пути? Сегодня я зав, завтра — главврач. — Он весело подмигивает. — Как ни странно, но жизнь показала, что из меня получился неплохой управленец. Мне нравится.

— Ты хочешь подвинуть нашего главного? — шепчу я в притворном ужасе.

— Ну почему сразу подвинуть? — усмехается он. — Однажды же он свалит на пенсию. Да и эта больница не единственная в мире.

Илья обнимает меня и притягивает к себе. Я сажусь к нему на колени и закрываю глаза. Он мой. Мой любимый человек.

— Все будет хорошо, Поль, я обещаю. Пачку от обезболивающего я уже выбросил. Нагрузка снизилась, мне в разы легче. Держать их под рукой я не стану.

— Видела, что выбросил. И я тебе доверяю.

Он кивает. А мне так жаль, что его дело — не навсегда! Что у него есть четкий временной лимит, который не такой уж и большой. Илье всего тридцать пять! Он молодой, здоровый, энергичный мужчина, он мог бы оперировать еще лет тридцать. Но примерно через семь-десять лет ему придется уйти,