—Мы уходим, — цедит Юра, сильнее впиваясь в мою талию. Я буквально чувствую каждый палец на своей коже, учитывая, что соприкосновения происходят через одежду.

—Я с тобой никуда не пойду, нахал, — из последних сил уворачиваюсь, но Шолохову хоть бы что, он даже сил не прикладывает, чтобы так и стоять впритык со мной.

—Девушка, вам помочь? — участливо спрашивает незнакомец, а я уворачиваюсь,но так и не могу его увидеть. Только слышу! Юра не даёт мне и голову повернуть!

—Себе помоги. Например, выжить от удара моим кулаком. Ещё раз увижу тебя рядом с ней, ни один доктор не вправит тебе раскрошившийся нос. Обещаю, — выплёвывает и, схватив мою сумку, двигается в сторону рывком. Все на нас смотрят! Весь зал! С интересом и явным шоком!

ГЛАВА 11

ВАЛЯ

Болтаюсь как болонка на поводке за ним. Руку жжет, и это жжение очень похоже на будущий синяк. От досады и обиды начинают печь глаза. Я правда расплачусь? Из-за него? Серьезно?

—Отпусти меня! Отпусти…ты больной на голову…отпусти, — замахиваюсь свободной рукой и бью его по спине, насильно уворачиваясь.

Но по итогу причиняю боль лишь себе.

—Ты себе, блять, даже не представляешь…насколько, — спокойным тоном произносит, вытащив меня на улицу. Я не успеваю бежать за ним!

И только сейчас понимаю, что он…по форме. В высоких берцах и тактической футболке.

Какого черта? Движения размеренные и четкие, отлаженные, словно он марширует в учебке. Спина напряжена, каждая мышца рисуется полутенью в сгущающихся сумерках, переходящих в летний вечер накануне осени.

Юра резко тормозит, и влетаю в эту широкую спину плашмя. Отчего чувствую тупой удар в теле.

Разворот, и вот я стою, уперевшись носом в грудь Шолохова.

Он подхватывает меня и сажает на капот высокого внедорожника, выбивая кислород из лёгких.

Пальцы одной руки грубо сжимают мое лицо, а вторая властно упирается в бедро.

Мысли разбегаются как тараканы.

—Слушай внимательно и запоминай. Моя нервная система не то чтобы очень стабильна, а это значит, что в следующий раз с попытками вывести меня из себя все закончится плохо для того, кто будет рядом с тобой, а позже и для тебя. Я больше не буду джентльменом, Валя, все, закончилось терпение. Осталась агония. Кивни, если поняла.

Рвано дышу, чувствуя, что сейчас, кажется, случилась последняя капля в моей переполненной чаше.

Нам будет тесно в одной академии и даже в одном доме по соседству. И договориться не выйдет!

Мои глаза стекают вниз по широкой груди и зарываются в темные пятна от пота. Боже. Но почему я замечаю даже это и не чувствую отвращения?

Он явно бегал, он точно был занят, и внезапно сорвался сюда?

Рывком втягиваю воздух и…взрываюсь.

—Не смей меня лапать! Не смей меня целовать и принуждать к чему-то! Не смей! Ты никто мне и не имеешь права!! Иди займись своими делами! Которые…

—Мои дела охуели вкрай и знакомятся хуй проссышь с кем в ночных клубах, — упирается в мой лоб и тяжело дышит, скалясь.

—Это рок-кафе. Не ругайся при мне матом.

Но он меня игнорирует. Во всем, по правде говоря …

—Мне похуй на эту херню, и на твои просьбы. Ты едешь домой со мной.

Стоп-кран сломался и болтается, вырванный с корнем. Мозги наружу и ощущение, что сейчас я расплачусь, не покидает тело.

—А вот и нет, Шолохов. Я еду по делам.

—Твои дела не смогут тебя удовлетворить, а я вполне.

Он смотрит на губы, в глаза, жадно облизывается и сильнее жмёт меня. Словно я могу деться вообще куда-то, сидя на танке! Со своим скудным ростом.

Скорее ноги себе переломаю.

И боже на чьей машине я сижу? Не приедет ли сюда владелец и не скажет ли пару интересных фраз?

Голой задницей на горячем металле, да какой там…на раскаленном металле.

Волнение глушит и мешает втянуть воздух.

Пальцами впиваюсь в широкие плечи Юры, стараюсь оттолкнуть, а он только усмехается, перехватывает меня и сажает в эту самую машину!

—Что? Выпусти меня, Юра. Я не буду машину оставлять здесь.

—Ключи сюда, — протягивает руку в ожидании, но на меня смотрит скорее отстраненно, словно первый шторм закончился.

—Я позвоню папе.

Шолохов взрывается смехом, да таким громким, что я сама от неожиданности подскакиваю.

—Твой папа от меня без ума, и если даже ты расскажешь ему самую скверную версию происходящего, он скорее найдет повод, почему это было логичное решение с моей стороны, — хмыкает, подмигивая, а затем цепляет свою майку за край и прямо передо мной стягивает ее по влажному телу, покрытому бисеринками пота. Господи.

Поперхнувшись, начинаю кашлять.

—Правильно, ты небось подобное только в порнушке и видела, а тут живой экземпляр. Пользуйся, так нет же. Выебывается.

Я кашляю и краснею от ярости, прямо чувствую давление. От помощи отмахиваюсь, ударяя парня по руке.

Осталось только умереть от удушья.

Глаза увлажняются, слезы льются по щекам.

—Вода на заднем сидении. Холодная.

Дверь с силой захлопывается, а я продолжаю кашлять, тянусь к бутылке.

Вместо того, чтобы толкать дверь и вжарить по газам отсюда с воплем “спасите” и “помогите”.

А потом снова оказаться здесь?

Так. Стоп. Это его машина.

У Юры Шолохова есть машина.

Он садится в нее спустя пару минут, когда я уже откашливаюсь и делаю пару жадных глотков.

Садится он уже белой футболке, контрастирующей на загорелом теле.

Почему я обращаю на это внимание?

Валя, это брат твоей подруги.

Ты вела его в первый класс!! За ручку!

Ты делала с ним домашки по математике и писала прописи.

Ты сошла с ума, если видишь в нем…

Боже, я вижу в нем мужчину.

—Любуешься? Подожди до дома. Я сниму трусы.

Резко отворачиваясь и снова открываю бутылку, жадно глотая все содержимое до дна. Меня охватывает ужас. Просто ужас!

От паники начинаю вибрировать. Платье натягивать на коленки, чтобы не было видно.

Но рядом с Шолоховым я на рентгене.

Словно и вовсе не видела мужчину в своей жизни аж никогда.

Никогда?

Но правда в том, что такого отношения я уж точно не встречала.

С Леоном все было плавно, легко, но исключительно спокойно. Это не бушующий шторм, а полный штиль.

Ты можешь плавать на матрасе и не бояться, что тебя унесет, условно, в Турцию.

А здесь ты на берегу, но тебя смывает в самый сильный